Читать книгу "Наизнанку. Лондон - Маша Крамб"

– Ну я же не слепой, – поправив очки, ответил Эреб.

– Э-э-э, – Грей растерялся.

– Многозначительно, – ухмыльнулся Хранитель. – Подойди.

Грей сделал шаг по направлению к креслу.

– Да не ты.

– Я? – На Соню вдруг напала несвоевременная стеснительность.

– Иди, не бойся. Нокс, и ты давай сюда.

Соня робко подошла к Хранителю. Тот, сняв очки, принялся пристально рассматривать девушку. На стол запрыгнула кошка. Медленно и вальяжно подошла она к Соне, села на самом краю стола и уставилась ей прямо в глаза. Соня боялась пошевелиться.

– Ну, что думаешь? – Эреб явно обращался к кошке. Та лишь шевельнула кончиком хвоста.

– Согласен, могла бы быть и поинтересней.

Грей попытался возмутиться, но был остановлен движением руки.

Кошка всё так же медленно встала, выгнув серую спину, потянулась, спрыгнула на пол и подошла к пыльной амфоре, стоявшей в углу. Прошлась вокруг, а потом легко вскочила на подоконник и повернулась спиной ко всем присутствующим, явно потеряв интерес к происходящему.

– И я так думаю. – Общение с кошкой занимало Эреба куда больше, чем с людьми.

Ещё раз осмотрев Соню, он что-то пробормотал себе под нос, вздохнув, встал, взял амфору и протянул её девушке.

– Надеюсь, последний раз, – это уже Грею. И, резко развернувшись, вышел из комнаты.

Соня пребывала в полнейшем замешательстве.

– Ты слышала, что он пробормотал?

– Кажется, «старый дурак, вот оно мне надо было?».

– Ладно, пойдем отсюда, большего мы не добьемся. – Грей забрал у Сони амфору и слегка подтолкнул девушку к выходу.

Кошка беззвучно спрыгнула с подоконника и последовала за гостями. Один легкий прыжок, и она уже сидит на заборе. Лишь когда «Фиеста» скрылась за поворотом, она почувствовала на загривке тяжелую руку Эреба.

– Ты к ней слишком строга, она разумная девочка, пусть и наивная. И брат у неё толковый, хотя откуда взялся брат, я ума не приложу. Они справятся.

Кошка фыркнула, сбросила руку хозяина. Мгновение, и она уже на земле, спешит по своим неотложным кошачьим делам.

* * *

Маленький «Форд» резво удалялся от аббатства. Соня, непривычно молчаливая, смотрела на дорогу, но, похоже, не видела её.

– Ты в порядке? – голос Грея звучал обеспокоенно.

– Угу, – так же, не поворачивая головы, ответила девушка.

Дальше спрашивать парень не рискнул. Вскоре Соня сама заговорила.

– А почему он назвал тебя «Сумеречный»?

– Не знаю, он меня так с детства зовет. И никогда по имени. Может, оттого, что серый цвет ассоциируется с сумраком, а может, это у него юмор такой.

– У кого юмор?

Грей в сердцах выругался и стукнул по рулю:

– Как же это достало!

– Эмоционально, – заключил Тим. – Как вы сходили?

Грей попытался взять себя в руки.

– Странно сходили. Соня под впечатлением, минут десять молчала.

– Да ладно? Десять минут? Рекорд. Что он сказал?

– Сказал, что твоя сестра могла бы быть поинтересней. И ничего по существу. Выдал вазу. Вон, на заднем сиденье лежит.

Тим потянулся за древним сосудом. Ваза, она же амфора, по форме была совершенно типичной, такие в учебниках по истории на каждой второй картинке встречаются, в разделе про Древний Рим. Рисунок же, по технике вполне соответствующий эпохе, по содержанию был странным. Прямо под левой ручкой находился кентавр, вставший на дыбы. Из его копыта выплескивалась морская волна, набегающая на песчаный берег. Песок собирался в бархан, который, в свою очередь, снова рассыпался на отдельные песчинки. Песчинки сливались и превращались в левое крыло летящего ворона. Из правого крыла вырывался порыв ветра. Тим повернул амфору. На оборотной стороне лишь две фигурки: человек и лошадь, уходящие вдаль. Сосуд был запечатан замысловатой пробкой. При встряхивании внутри шуршало.

– И что нам делать с этой посудой?

– По всей видимости, думать. Вряд ли Эребу некуда было пристроить старую кухонную утварь, и он сбагрил её нам. – Настроение Грея всё ещё было далеко от идеального.

– Думать, говоришь? – продолжил Тим уже в гостиной. – Ну, давай прикинем. Предположим, что рисунок – это ребус. У нас имеются Кентавр, волна, бархан, птица, ветер и человек с лошадью. Что нам это даёт?

Грей застыл в дверном проёме. Сказывалось частое общение с Соней.

– Нам это даёт руководство к действию! – радостно сообщил он Тиму. – Как «разобрать» Кентавра на составляющие: человека и коня. Осталось только в ней разобраться, и вы с Соней наконец-то разделитесь!

– Да твой Эреб, оказывается, отличный мужик! Инструкции обычно пишут по порядку. Начинается всё с Кентавра. Он скорее всего исходная проблема, а первый пункт – это волна.

Грей подхватил идею:

– Похожа на морскую. Слушай, это как в сказке той, они же на берегу то ли моря, то ли океана встретились.

– Можем обойтись рекой, Темза же приливная. Она, конечно, не море, но соленой воды в ней предостаточно.

– Точно! С песком, я думаю, всё просто. Вряд ли он символизирует пустыню, скорее просто берег.

– Согласен, – кивнул Тим и огляделся в поисках ноутбука или планшета. – Нам нужно расписание приливов и отливов Темзы. У нас оно прямо на сайте мэрии Лондона висит.

– У нас тоже. Сейчас, где-то он тут был, – пробормотал Грей: ноутбук находиться не желал, – на, держи телефон. А я пока притащу что-нибудь пожевать. Для мозгов полезно.

Пока Грей на кухне сооружал на тарелке горку из сыра, орехов, сухарей и сухофруктов, из гостиной донеслось:

– Грей, почему я смотрю на расписание приливов и отливов?

Глубокий вдох. Медленно сжать кулаки. Выдох. Аккуратно разжать.

– Осталось совсем чуть-чуть. Совсем чуть-чуть, – уговаривал себя парень. – И это всё закончится.

Как оказалось, объяснения заняли всего пару минут. Похоже, они сами не заметили, как приноровились к ситуации и развили удивительное взаимопонимание.

– Итак, малая вода сегодня в одиннадцать тридцать три. Это мы уже мимо, – пробубнила Соня: она грызла сухарь, что не мешало ей вслух комментировать результаты поиска. – Следующая в одну минуту первого ночи, дальше в восемь минут первого… А нам нужен дневной или ночной отлив?

– Это мы пока не в курсе.

– Ясно. В любом случае послезавтра практически так же: в полночь с копейками и почти в час дня.

– Мы должны решить всё сегодня! – В глазах Грея отразилась вся мировая скорбь разом. – Я дольше не выдержу!