Читать книгу "Пропавший батальон. Обыкновенная мистика - Евгений Филатов"

– А что, Болеслав, – один из парней повернулся к нему и толкнул его локтем, – а правда, что ты говорил с княжной? Дровосек Марек сказывал, что ты сегодня виделся с госпожой.

– Врет твой Марек, – отмахнулся от приятеля Болеслав, – кто я такой, чтобы столь знатная и величественная госпожа со мной говорила?

– Марек часто врет, да не завирается, с чего бы ему придумать такую небылицу? – не унимался приятель.

– Отстань, слышишь? Ни с кем я не разговаривал, не до разговоров мне! – буркнул под нос Болеслав и хотел было встать, но приятель его остановил.

– А вот еще подмастерье кузнеца, что из замка приходит учиться кузнечному делу, давеча рассказывал, что на тебя пялится дочка кузнецова – Любомира, ну, сухоручка! Знатная краля, красивая, жуть! Но рука сухая, всё еще в девках ходит. Много парней из соседних селений на прошлом Празднике водили с ней хоровод, но все ей не любы, и убегает она сразу. Так подмастерье сказывает, что видел, как она рыдает и всё повторяет – Болеслав, Болеслав… Неужели не слыхивал? Или скрываешь от нас зазнобу свою? – парень опять толкнул локтем Болеслава, и приятели расхохотались.

Болеслав непонимающе обвел взглядом приятелей и через мгновение сам залился смехом. В ответ ткнул локтем соседа и встал.

– Некогда мне тут с вами рассказы рассказывать, спать пора давно, завтра рано утром вставать, староста посылает в замок по делу.

– А что за дело такое у старосты в замке? – отозвался сидевший напротив бородач.

– Да коли б я ведал, к Празднику, видать, что-то надо, – Болеслав понял, что сболтнул лишнего.

– Иди уже, коли староста велел, – басом скомандовал старший из парней, сидевший особняком, – да носа не задирай. И расскажешь нам завтра вечером, как там в замке и что.

Болеслав попрощался с приятелями и быстро пошел по тропке к своему хутору. Парни молча смотрели ему вслед.

– Скрытен наш Болюшка стал, как я погляжу, – задумчиво молвил старший, – как бы не поддался чарам княжны-колдуньи, будь она неладна. Марек правду кажет, верю ему. Занялся бы Любомирой, славная девка, души в нем не чает. Я бы такую приголубил, кабы мил ей был…

Старший зло сплюнул, парни закивали, дружно поддакивая заводиле. Притаившаяся за дубом Казимира вспыхнула от гнева, хотела было выйти к ним и показать, кто хозяин в этих лесах, но передумала. Негоже свой гнев проявлять неразумным смердам, да и час поздний, и место уединенное.

Княжна осторожно отступила в лесную тень и вернулась к своему коню. Казимира погладила скакуна по могучей шее, прижалась к ней щекой. Почему они все боятся и ненавидят ее? Что она им сделала? Виновата тем, что черна волосами и очами? Но душою она чиста, почище многих здесь будет!

Княжна вздрогнула, когда из-за дерева выступила фигура в светлой рубахе и тут же повалилась на колени. Она узнала Болеслава. Склонив голову, он тихо сказал:

– Прости, госпожа, не хотел тебя испугать! Увидал коня твоего доброго, а тебя нет рядом, уж не случилось ли чего худого! Затревожился я, а тут ты идешь. Не изволь гневаться!

– Встань, Болеслав, не гневаюсь я на тебя, – мягко сказала Казимира, – и тревожиться за меня не нужно, могу постоять за себя, как воин.

– Всем известна твоя сила, госпожа, и норов твой крутой, – не поднимая головы, произнес юноша.

– Что же еще тебе известно про меня? Отвечай! – с улыбкой сказала княжна. – Что я ведунья и пожираю младенцев?

– Что ты, госпожа! – отпрянул Болеслав. – Ничего подобного, да и если увижу такого, кто сказывает небылицы про тебя, удавлю своими руками тут же!

Болеслав зарделся румянцем, прикрыл было рот рукой, но слово уже выпорхнуло. Казимира улыбнулась и рукой попросила Болеслава встать. Юноша виновато потупил взор, щеки его пылали. Княжна подошла к нему и шепнула:

– Спасибо тебе, что не стал хвастаться нашим разговором перед приятелями.

– Да как я мог, госпожа?! – зарделся еще больше Болеслав.

– Зови меня Казимира, – мягко шепнула княжна.

Юноша заморгал, замотал головой и снова упал на колени.

– Ты благородная княжна, а я простой селянин, не могу звать я тебя по имени, госпожа!

– Встань уже наконец, – нетерпеливо молвила Казимира и прикоснулась чуть дрожащими руками к непокорным кудрям Болеслава, – для всех я госпожа, а для тебя Казимира, только для тебя…

Болеслав вскочил, не в силах совладать с порывом чувств.

– Казимира… – прошептал юноша, пытаясь сдержаться от того, чтобы заключить княжну в объятия.

– Любый мой, – прошептала княжна и первая обняла Болеслава за шею, растворяясь в захлестнувших чувствах.

5Мыс Аркона, остров Рюген

Любомира в лучах закатного солнца стояла на коленях и готовилась бросить дощечки в яму перед идолом многоголового Святовита. Она проделала долгий путь от своего хутора сюда, на край земли, где море разбивает волны об утесы и воздух соленый от брызг. Сегодня здесь пустынно, все готовятся к Празднику, и никто ей не помешает. В день перед ночью Праздника тут будет не протолкнуться, начнутся жертвоприношения и поклонение идолам, молодежь в венках из полевых цветов отправится отсюда пировать и водить хороводы.

Любомира повторяла в уме вопрос, который она адресовала богу Святовиту, тому, кто знает всё, чувствует всё, думает сразу все мысли. «Будет ли Болеслав моим? Пожалуйста, ответь “да”! Да, да, да!»

Здоровой рукой она сжимала гадальные дощечки, одна из сторон которых была белой, оборот же был черный. Она молилась так искренне, что ей показалось, что одно из лиц Святовита, обращенное к ней, кивнуло. И тогда она бросила дощечки в яму и зажмурилась.

Открыв глаза, она долго не решалась заглянуть в яму. Черные! Как черные? Это же ответ «нет»! Любомира в отчаянии смотрела на дощечки, лежащие черной стороной к ней. Не может быть, Святовит ошибся! Надо попробовать еще раз. Она дрожащей рукой вытащила дощечки, стряхнула пыль и перемешала их.

Повторила про себя вопрос, закрыла глаза и бросила дощечки опять. Они покатились вниз, издавая сухие щелчки.

Любомира пыталась поймать какой-нибудь знак, чтобы открыть глаза и достать дощечки. Вот громко каркнул ворон, сидящий на столбе, и девушка бросилась к яме.

– Так не бывает! – застонала Любомира, падая набок. Слезы залили ее лицо, и она беззвучно затряслась в плаче.

Дощечки опять лежали черной стороной вверх. Пустые глазницы голов Святовита блестели в последних лучах заходящего солнца, как если бы идол мог плакать вместе с несчастной девушкой.

Любомира по-звериному зарычала, схватила дощечки и в щепки разбила их об идола. С ненавистью она бросила пригоршню земли в статую и закричала:

– Проклятый Святовит, ненавижу тебя, почему ты не хочешь отдать мне моего любого? Пропади ты пропадом, чтобы тебя сравняли с землей и всю твою проклятую Аркону! Уж лучше поклоняться и служить Чернобогу!