Читать книгу "Витающие в облаках - Кейт Аткинсон"

— Боб! — воскликнула я.

— Засуньте его в багажник, — торопливо сказала Терри, но было поздно.

Боб уже втискивался рядом со мной — к особенному возмущению пса, который понимал, что в «кортину» столько народу не влезет. Когда мы наконец расселись, пес оказался у Терри на коленях, — возможно, лучше было бы наоборот, так как он несколько превосходил ее размерами.

— Что ты тут вообще делаешь? — спросила я у Боба.

— Я у тебя то же самое могу спросить, — неинформативно ответил он.

Оказалось, что он ехал в Балниддри поотвисать с Робином, сел не на тот автобус и вместо Балниддри оказался в неведомых дебрях Файфа.

— Сбой транспортера, — объяснил он, ныряя глубоко в карман пальто и извлекая оттуда шоколадный батончик.

Мы уже почти пересекли мост. Под нами текла река Тей цвета мокрого грифеля. Данди все приближался. Профессор Кузенс удовлетворенно вздохнул и сказал:

— Вот это денек выдался.

— Он еще не кончился, — поправил Чик.

Катафалк оказался на месте гораздо раньше нас, так как Чик явно не знал понятия «кратчайший путь» и по прибытии в Данди отклонялся от курса еще несколько раз. Он заезжал в лавчонки букмекеров, в «Золотую сковороду» за пиццей, жаренной во фритюре, и так далее. Наконец «кортина» остановилась, въехав двумя колесами на тротуар, у бара «Феникс», недалеко от того места, где сбила пса. Профессор Кузенс взглянул на вывеску, гласящую «Испей, чтобы преодолеть ума смятенье» (очень маловероятная перспектива, на мой взгляд), и задумчиво сказал Чику на своем странном шотландском:

— Пойдем изопьем расстанную, а?

Но Чик уже выскочил из машины, перебежал Нижнюю улицу и взлетел по ступенькам к дверям католической церкви.

— Куда он делся? — пробормотал профессор, вглядываясь в залитое дождем стекло.

— В церковь. Кажется, он пошел в церковь, — осмелилась предположить я.

— А я бы его не принял за верующего, — вслух размышлял профессор, — хотя он весьма склонен к философии, а?

У церкви стоял катафалк. Конечно, они все с виду одинаковые, но мне показалось — тот самый, от «Якорной стоянки».

— Похоже, он пошел на похороны, — сказала я.

Через десять минут Терри произнесла:

— Как ты думаешь, может, с ним что-нибудь случилось? Не то чтобы меня это волновало, но все же.

— Кто он такой вообще? — спросил Боб; как обычно, его любопытство сработало с большим замедлением.

— Филер, — со смаком произнес профессор.

— А?

— Частный сыщик, — объяснила я.

— Ух ты.

Далее вышел несвязный разговор, в ходе которого Боб случайно проболтался, что изучает английский в университете (до определенной степени). Профессор Кузенс очень удивился, так как никогда раньше не встречал Боба.

— Ну, я вроде как… подпольно учусь, — сказал Боб, но это ничего не прояснило.

Прошло еще десять минут, и мы с Терри решили пойти посмотреть, куда делся Чик.

Церковь напоминала ТАРДИС — внутри она была гораздо больше, чем снаружи. Ее наполняли шумы, идущие неизвестно откуда, — отдающиеся эхом шаги и тихий кашель, словно по всему зданию за перегородками и в криптах прятались люди. Гроб виднелся в другом конце прохода размером со взлетную полосу аэропорта. Скорбящих было мало — они стратегически рассредоточились по океану скамей и все повернулись посмотреть на нас, когда мы вошли. Мы сели поближе к выходу, и Терри слегка подтолкнула меня локтем, выражая восторг по поводу того, что мы попали в такое замечательное место.

Электричества не дали, и церковь освещалась множеством свеч. Покойницу отпевал старый и грузный священник — черная ряса в пятнах обтягивала большой живот, откормленный трудами экономки. Заупокойная служба была сложной, загадочной и имела как-то мало отношения к собственно покойнице, которую, как выяснилось, звали Сенга.

Я заметила на женской стороне церкви Дженис Рэнд. Она была с подругой из христианского общества — непривлекательной девушкой с зачатками алопеции и в очках с толстой оправой. По виду подруги сразу становилось ясно, что она провела всю юность в молодежном кружке при церкви, играя в настольный теннис и бренча благочестивые песни на акустической гитаре. Дженис держала в руках дамскую сумку, похоже принадлежавшую еще ее матери, с полуоблупившейся наклейкой, изображающей спасательную шлюпку.

Впереди, ближе к алтарю, сидели кучкой старухи — вероятно, подруги Сенги. Некоторые сжимали в руках хозяйственные сумки, словно забежали в церковь между делом по дороге из магазина.

В воздухе висело ощутимое мрачное облако, — казалось, оно исходит от гроба. Может быть, когда умирают несчастливые люди, они испускают некое подобие депрессивной ауры, вроде болотного газа? Интересно, подумала я, что происходит с молекулами, составляющими тела мертвецов. Может, они сидят в засаде и ждут, пока их вдохнет какой-нибудь прохожий? Я закрыла рот и нос рукой, наподобие хирургической маски, чтобы не вдохнуть часть Сенги.

Отпевание как-то само собой сошло на нет, и скорбящие с шорохом и шарканьем выбрались с мест, оставив гроб на произвол судьбы. Дженис Рэнд прошла мимо, никак не показывая, что мы знакомы. Тут включили электричество. В резком свете ламп церковь выглядела не так красиво.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул Чик, увидев нас, а потом посмотрел на часы и сказал: — Черт! Неужто уже столько времени!

Он тут же возвел очи горé и испросил прощения за сквернословие. Торопливо перекрестился и ринулся вон из церкви.

Удивленные таким внезапным бегством, мы пошли за ним не сразу. Оказавшись наконец снаружи, мы увидели, что Боб и профессор Кузенс извергнуты из «кортины», а сама она уже отчаливает от тротуара, нахально втираясь меж других машин. Сонная морда пса мелькнула за задним стеклом. Я была почти уверена, что он сейчас прощально помашет лапой, но вместо этого он зевнул, разверзнув огромную пасть с удивительно волчьими зубами.

— Я пошел, — сказал Боб и исчез, прежде чем я успела сказать, что пойду с ним.

— Я тоже, — сказала Терри и торопливо направилась в ту сторону, где исчезла «кортина» с четвероногим заложником превратностей фортуны.

Мы с профессором остались на тротуаре. Стояли, как люди, выгнанные с вечеринки и не знающие, куда себя деть.

— Ну что ж, я полагаю, веселье на сегодня кончилось, — сказал профессор с явной печалью.

Я пошла с ним до университета. Он шел по тропинке, ведущей к Башне, — сутулый, кривоногий, — а я провожала его взглядом. Он был таким хрупким и древним, что мне казалось: ему не под силу совладать с ураганами, вечно буйствующими у подножия Башни. Он никак не мог открыть огромную дверь, пока наконец университетский дворник, сжалившись над ним, не распахнул ее мощным рывком.

Я поплелась домой — ледяной ветер из глубин космоса дул мне в спину, а за моим плечом всю дорогу тащилась тень. («Мы ведаем, что нас ищут, и верим, что нас обрящут», — изрек однажды Арчи. Цитата звучала по-библейски, но Оливия сказала, что это на самом деле из романа Сола Беллоу «Между небом и землей».)