Читать книгу "Лунин атакует "Тирпиц" - Константин Сергеев"

Видя, что лодка не погружается, в центральном посту запаниковал Синяков. Ведь лодка была удифферентована еще в базе. Не понимая, в чем дело, он скомандовал заполнить подряд все цистерны маневренного балласта — уравнительные и дифферентные.

[110]

Цистерна быстрого погружения была заполнена еще раньше, перед выходом на позицию. Но лодка упорно не шла под воду, хотя весь маневренный балласт был уже полностью принят…

Положение стало очень опасным. Лунин на мостике один не мог уследить сразу за всей обстановкой на поверхности моря и в воздухе. Кроме ПЛ противника, могли в любую минуту нагрянуть надводные корабли. Управление лодкой в такой обстановке было практически невозможным. Поэтому Лунин все время спрашивал, что делается внизу, то есть в центральном посту.

Синяков, наконец, доложил ему, что весь главный балласт принят, полностью заполнены уравнительные и дифферентные цистерны, а также цистерна быстрого погружения, воду принимать больше некуда, но лодка под воду не идет. Лунин в бешенстве скомандовал: «Ну, тогда принимайте воду в центральный пост!» Организованная на скорую руку элементарная проверка показала, что не заполнена водой цистерна № 3 главного балласта. Командир II отсека лейтенант М., полагая, что в эту цистерну принято топливо, никому ничего не сказав, самовольно закрыл аварийные клинкеты на ее вентиляционных трубах с обоих бортов. Поэтому вода и не шла в цистерну, несмотря на открытые кингстоны и клапаны вентиляции, и лодка, естественно, не уходила на глубину, имея такой воздушный «пузырь»… Синяков же перед самым выходом лодки в море не проверил готовность системы погружения и всплытия и, в частности, положение аварийных захлопок и клинкетов, несмотря на то, что обязан был это сделать лично и собственноручно.

Но даже после выяснения причины ЧП положение оставалось опасным. Погружение лодки оттягивалось, поскольку уже нельзя было просто открыть аварийные клинкеты у цистерны № 3. Лодка после заполнения всего маневренного балласта была очень «перетяжелена» и могла при погружении «провалиться» за предельную глубину, чего доброго, удариться о грунт и сорвать боевой поход, а то и погибнуть. Пришлось

[111]

сначала продувать среднюю группу цистерн главного балласта, восстанавливать расчетную дифферентовку, то есть откачивать воду из уравнительных и дифферентных цистерн. Только после этого лодка смогла нормально погрузиться.

Все это время командир в одиночестве, без вахты, стоял наверху на мостике и ждал внезапного нападения с любой стороны, с моря или воздуха. Именно в эти моменты была окончательно решена судьба Синякова. Его личная преступная халатность, а также самовольство лейтенанта М. поставили лодку и экипаж в исключительно опасное положение и могли привести к их гибели. Такие поступки нельзя было оставить без последствий. А пока нужно было плавать и воевать.

С 23 по 27 марта плавание лодки проходило при очень сильном шторме. Сила ветра доходила до 9 баллов при волне до 8 баллов. Лодку качало, трепало, било, верхняя вахта никого не обнаружила, да в таких условиях и наблюдать было нелегко. Но будущие события показали, что обнаруживать не только нужно, но и можно, и наша верхняя вахта это доказала. 27-го радисты приняли приказ штаба СФ покинуть занимаемую позицию и следовать на другую, для защиты другого конвоя. В 00.30 28 марта лодка уже шла надводным ходом по бурному морю, чтобы занять побыстрее новую позицию. Как сигнальщик Григорий Ашурко сумел увидеть в темноте плавающую мину по курсу лодки — до сих пор не ясно никому. Но он увидел, лодка вовремя уклонилась от верной гибели и помчалась дальше. Но ее вдруг постигла другая беда — Синяков доложил Лунину: «Лодка не может погрузиться!»…[19]

Большая крутая волна периодически захлестывает верхнюю палубу ПЛ, идущей полным ходом; вода сквозь шпигаты попадает под палубу в надстройку на сильно нагретые выхлопными газами приводы герметичных захлопок, закрывающих газоотводы главных дизелей. Из мгновенно закипающей воды на червячных передачах приводов высаживается морская соль, которая тут же спекается в камень. Приводы захлопок заклинивает и лодка не может погружаться —

[112]

забортная вода через открытые газоотводы хлынет в дизели, а оттуда — в отсек. Чтобы погрузиться, необходимо очистить приводы от спекшейся соли.

Конструкторам дизелей, да и конструкторам ПЛ возможность такой беды, по-видимому, не пришла в голову. Да и не было ранее условий для обнаружения этого существенного и даже опасного конструктивного недостатка. Испытания лодок ХIV серии (типа «К») проходили в Финском заливе с очень малой соленостью воды (5-7 °/°°) и при небольшой волне. Полным ходом лодки ходили только пару галсов на мерной миле для подтверждения величины максимальной скорости при сдаче лодки Военно-Морскому Флоту.

Зато здесь, в Баренцевом море, при солености воды в 5-6 раз большей, чем в Финском заливе, при значительно большей высоте волн, на достаточно длительных в боевой обстановке полных ходах спекание морской соли на приводах захлопок неизбежно, вынуждая экипаж лодки совершать «героические поступки». Вот уж чего мы дружно не любим, так это «героических поступков», о которых так часто с восторгом пишет пресса! В самом деле, что значит очистить приводы захлопок от спекшейся в камень соли?

Представьте себе страшную картину бурного Баренцева моря: в марте, жуткий холод, пронизывающий морозный ветер, грохот огромных волн, бьющих в корпус лодки, рев мощных дизелей и две человеческие фигурки, пробирающиеся по качающейся обледеневшей палубе лодки, идущей полным ходом.

Поддерживая друг друга, они находят и открывают лючок в палубе; проползают в тесной надстройке среди баллонов, обжигая руки, сбивают с приводов закаменевшую соль, а ледяная вода поминутно окатывает их с головы до ног. А ведь после того, когда соль будет сбита, нужно снова вылезти на палубу, задраить лючок, пройти по палубе (35 метров!) до мостика, взобраться на него и, когда руки уже почти не держат, спуститься вниз в отсек и только там немного отдышаться, согреться и снять промокшую одежду. Товарищи смотрят на них с уважением и

[113]

одобрением — ведь проклятая соль сбита, и лодка может погружаться.

Конечно, каждый из краснофлотцев, посылаемых на это опасное дело, был обвязан по поясу прочным страховочным шкертом. Вторые концы этих шкертов были в руках вахтенного на мостике. Предполагалось, что в случае опасности вахтенный должен был дернуть за шкерт и дать знак работавшим о необходимости срочного возвращения в лодку. Однако все, и лучше всех эти два храбреца, понимали, что если обстановка заставит срочно погружаться, они никак не успеют выбраться из надстройки и добежать до мостика и лодка уйдет под воду, оставив их наверху на верную гибель. Так что они были героями, но героями поневоле, поскольку исправляли чужие грехи. Их геройство заключалось в том, что они, рискуя своей жизнью, спасали от возможной гибели корабль и своих боевых товарищей. Это были Михаил Свистунов и Иван Мац, старшие краснофлотцы, мотористы.