Читать книгу "Генералиссимус Суворов - Леонтий Раковский"

– Да, да, Суворов! Он не признает линейной тактики!

Каменский был поражен. Для него, боготворившего все прусское, все Фридрихово, было странно слышать, что кто-то может думать иначе.

– Он не в своем уме! – выпалил Каменский.

Салтыков пожал плечами:

– Не знаю. Знаю только одно: Суворов все делает не так, как другие. Он с каждым солдатом запанибрата.

– Посмотрим, далеко ли он уйдет со своей тактикой, – горячился Каменский, не слушая, что говорит собеседник. – Теперь я понимаю, почему Суворов так презрительно отзывается о других!

– О ком, например? – насторожился Салтыков.

– Да хоть бы и о вас, Иван Петрович. Давеча, как вы на минутку ушли из комнаты, Суворов мне шепчет: «Вы, шепчет, Михаил Федотович, знаете тактику, я – практику, а Салтыков, шепчет, не знает ни тактики, ни практики!» Каков?

Салтыков побагровел и вскочил с места;

– Ах вот что! Ну, коли так, тогда пусть же он с одним Астраханским полком делает поиск! Я ему сикурсу не дам! Ни одного пехотинца! – стукнул он по столу кулаком. – Так и знайте – ни единого.

II

Астраханцев подняли барабаны.

Солдаты негоештского отряда, разбуженные среди ночи, вскакивали и торопливо одевались. У всех в голове стояло одно – басурманы!

Каждый спрашивал: «Где? Сколько?» И недоумевал, почему, однако, не слыхать еще ни выстрелов, ни яростных криков турецких янычар.

Солдат 1-й роты Воронов, на ходу перекидывая через плечо перевязь патронной сумки, бежал вместе с другими к полковой линейке.

Из всех палаток к линейке бежали всполошившиеся солдаты и офицеры. Но их ждало приятное разочарование: никаких басурман нигде не было. Из Букареста приехал новый начальник отряда, и велено строиться к смотру.

Солдаты, повеселев, становились по местам. Они были удивлены; до сих пор ни один командир не подымал полк ночью. В рядах тихо обсуждали это диковинное событие:

– И чего выдумал – ночью устроить смотр!

– Пусть его смотрит. Нам же лучше, что не днем. В темноте не больно увидишь, скривил полк линию аль нет…

– Ну, не скажи, что нам лучше. А когда начнем метать артикулы по флигельману[33], так в этом тумане ты и не разберешь, что там флигельман делает!

Капралы ходили вдоль шеренг, напоминали:

– Прихлопывать по суме не жалея рук! По ружью пристукивать покрепче!

И кое-кому из нерадивых и нерасторопных прибавляли одно-другое словечко для пущего внушения.

Вдоль фрунта, запыхавшись, пробежал толстый полковник Батурин, временно командовавший негоештским отрядом.

Солдаты ждали, что вот-вот раздастся: «Слушай!» – и начнется надоедливая, ненавистная ружейная экзерциция.

Но вместо этого скомандовали: «Направо во фрунт! Ступай!» – и вывели полк за деревянные рогатки, которыми был обнесен весь лагерь от набегов турецкой конницы.

Полк построили на площади возле монастыря в каре, оставив одну сторону каре незамкнутой для спешенной конницы.

В середину каре быстро вошел небольшого роста человек в генеральском мундире. За ним спешили старшие начальники отряда – толстый Батурин, высокий жилистый подполковник Мауринов и юркий майор Ребок.

Незнакомый небольшого роста человек, вероятно, и был новый командир. Астраханцы с любопытством смотрели на него, стараясь получше разглядеть в предутренних сумерках.

Воронов смотрел и силился вспомнить, где он видел его.

– Да это, никак, тот Суворов, что был у нас командиром, когда мы стояли еще в Петербурге. Помнишь? – сказал Воронову его сосед мушкатер Клюшников.

Воронов не мог знать Суворова по Астраханскому полку: он только год назад попал в этот полк. Но помнил зато Суворова еще по Новой Ладоге. И когда Клюшников напомнил ему, он сразу признал Суворова.

– Да, да, это Суворов! – обрадовался старому знакомому Воронов. – Такой же маленький, худенький. И все не постоит спокойно на одном месте. Я у него в Суздальском полку служил.

– Мало ли похожих! – сказал другой сосед Воронова, всегдашний спорщик в капральстве. – Генерал Каменский тоже невелик ростом…

– Да я те говорю, это он, – горячо ответил Воронов. – И тогда вот так же, бывало, подымет полк на ученье ни свет ни заря…

Клюшников поддержал его:

– Правильно. И холоду так же не боялся – все в одном мундирчике. Глянь: у Батурина зуб на зуб не попадает, трясется, ровно студень, а Суворову хоть бы что. Это он!

После знойного дня ночь была, как обычно в Валахии, промозгло-сырая. Дул холодный северо-восточный ветер – «русский», как называли валахи. Солдаты поеживались в суконных мундирах, невыспавшиеся офицеры зябли без плащей, позевывая в кулак.

И только одному генерал-майору Суворову было нипочем: он стоял без плаща, ему скорее было жарко, нежели холодно.

Послышался топот лошадей. На рысях подошла конница – Астраханский карабинерный и казаки. Они быстро спешились и замкнули каре. Батурин скомандовал:

– Слушай! На караул!

Генерал-майор Суворов отделился от штаб-офицеров и крикнул:

– Здорово, молодцы-астраханцы! Здорово, старые друзья!

Уже многие из старослужащих астраханцев узнали своего бывшего командира. Весть о том, что этот генерал-майор – тот самый Суворов, который одиннадцать лет тому назад временно командовал Астраханским полком, в один миг пролетела по всему каре. И дружное солдатское «здравия желаем» гулко ударило в стены монастыря.

III

Суворов сидел в пустой келье Негоештского монастыря. В разбитое окно тянуло ночной сыростью, надоедливые комары кусали открытую шею и лицо Александра Васильевича, свеча оплывала и чадила, но Суворов ничего не замечал: он писал диспозицию к завтрашнему поиску на Туртукай.

Все эти три дня, что Суворов пробыл в Негоештах, он не знал ни сна, ни покоя.

В Негоешти Суворов приехал в ночь на 5 мая 1773 года. Сделав пятьдесят верст в нестерпимо тряской молдаванской каруце, он и не подумал лечь отдохнуть с дороги, а тотчас же пошел знакомиться со своим отрядом.

Пехота – Астраханский полк – была ему знакома еще с 1762 года, когда Суворов, в чине полковника, временно командовал им. Многие астраханцы помнили Суворова. Они помнили его потому, что полковник Суворов обучал не так, как командиры других полков, – не любил излишнего парадного шума и грома, когда брали «на плечо» или «на караул». Обычно делали это с нарочитым пристукиванием по ружью, прихлопыванием по сумке – на прусский лад. Вместо пустого, ненужного звона ружейной экзерциции полковник Суворов налегал на повороты, захождения, стрельбу да на удар в штыки.