Читать книгу "Танкисты атомной войны - Георгий Савицкий"

Внутри широкой приплюснутой башни с гудением поднимались элеваторы подачи боекомплекта. На лотках лежали «Ferkel» – «поросята»: тупорылые, блестящие от смазки черные снаряды весом в два центнера. Они настороженно поблескивали латунными ведущими поясками в ожидании, когда их отпустят на короткую свободу, заканчивающуюся яркой вспышкой и грохотом.

По другому транспортеру-элеватору подавались полотняные пороховые картузы метательных полузарядов.

Орудийные расчеты в главной башне работали как черти в аду. Внутри было тесно от массивного металла и душно, несмотря на то что вентиляторы под потолком гудели на всю мощь, выдувая пороховые газы после выстрелов. Скрежетали приводы подачи боеприпасов. Звучали отрывистые каркающие команды группы офицеров-дальномерщиков.

Заряжание орудий было медленным – в море могучие крейсера разделяют десятки миль, но в условиях сухопутного общевойскового боя дистанция сокращается гораздо более стремительно. Поэтому полуголые, черные от пороховой гари расчеты 280-миллиметровых орудий в прямом смысле слова надрывали жилы, таская тяжелые стальные чушки. Их искаженные закопченные лица то и дело озарялись тревожным красным светом сигнальных ламп:

– VerschluЯ geschlossen! – Затвор закрыт!

– Feuer bereit! – Готов к открытию огня!

– Achtung! Feuer! – От отдачи содрогалась не только массивная приплюснутая башня, но и весь «Ландкрейсер». Очередной осколочно-фугасный снаряд улетал к русским позициям.

Как раз именно два ствола в башне и обеспечивали более-менее приемлемую скорострельность чудовищной конструкции Эдварда Гротте. Стреляли они попеременно, ибо сдвоенный залп «двухсотвосьмидесяток», особенно поперек движения, мог разрушить, а то и опрокинуть огромный и неповоротливый «Ландкрейсер» высотой в одиннадцать метров.

Управлять этим атомно-механическим чудовищем было весьма непросто. Нужно было затормаживать все три массивные гусеничные ленты с одной стороны массивного корпуса «Landkreuzer P-1000» «Ratte». Но дело в том, что идеально синхронизировать этот процесс не получалось. Каждая из шести гусеничных лент, на которые опирался корпус немецкого «сухопутного» крейсера, имела собственную ходовую часть. А они были склонны ломаться, гусеницы провисали, опорные катки заедали и ломались, амортизаторы перегревались и выходили из строя. Проводка сложной электромеханической системы искрила и «коротила». Поэтому траектория движения тысячетонного стального монстра больше всего напоминала вихляющую походку выпивохи.

Носовой каземат «Ландкрейсера» со спаренными 105-миллиметровыми пушками тоже не молчал. Его суммарная скорострельность составляла около трех десятков выстрелов в минуту. Пока что носовая «спарка» вела огонь осколочно-фугасными снарядами по позициям русских. Уже после первых залпов все впереди заволокло дымом и мерзлой пылью, выбитой фонтанами взрывов из скованной ледяным панцирем морозов земли.

Но и это не стало большой проблемой для орудийных расчетов «Сухопутного крейсера». Орудия «главного калибра» могли бить на сорок километров, а 105-миллиметровая носовая «спарка» – чуть менее чем на десять километров. Пока «Landkreuzer P-1000» «Ratte» выполз на дистанцию огня носовых 105-миллиметровых орудий, его башенные 280-миллиметровые гаубицы успели уже сделать с десяток выстрелов обоими чудовищными стволами.

Целеуказание им выдавал радиолокатор «Фрейя-II», ажурная решетчатая антенна развернулась на корме широкой приплюснутой башни «главного калибра». В полутьме крохотного закутка радиолокационного поста операторы пялили глаза на круглые зеленоватые экраны осциллографов, пытаясь по скачкам амплитудной направленности определить точное местоположение цели. И все же на плоскости двух измерений это удавалось сделать легче, чем в трехмерной неопределенности небес. Да и расстояния вместе со скоростями были просто несоизмеримы. Потому и получалось так неторопливо, с курвиметром и логарифмической линейкой приговаривать сотни людей, там, на границе сорокакилометрового радиуса поражения «главного калибра» «Ландкрейсера».

Всесильный повелитель тысячетонной стальной механической горы, ощетинившейся разнокалиберными стволами, испытывал чувство, сходное с сексуальным экстазом, когда отдавал приказ на открытие огня. Да это и понятно: если «Тигр» вызывал у танкистов ощущение всесокрушающей мощи, то что можно сказать о «Ландкрейсере», буквально напичканном новейшими приборами и вооружением?.. Тут поневоле станешь законченным «техноманьяком»!

Именно таким и был оберст[11] барон Ойген фон Крюгер. Потомственный прусский дворянин попросил перевода на фронт с непыльной должности при танковом полигоне Куммерсдорф в 1943 году, сразу после Сталинградской катастрофы фельдмаршала Паулюса. Как опытный офицер боевого управления, он принимал деятельное участие в формировании тяжелых танковых батальонов – «schwere Panzer Abteilungen». Барон Ойген фон Крюгер сам успел повоевать сначала командиром танка, а потом и командиром роты тяжелых «Тигров». Его карьера стремительно пошла вверх уже в следующем, 1944 году. Опытных офицеров в Вермахте катастрофически не хватало.

А уж потом, когда фон Крюгер впервые увидел в секретном экспериментальном цехе завода Круппа огромный «Ландкрейсер», то понял, что именно этот бронированный монстр на шести широких, массивных гусеничных лентах подарит ему либо яркую славу, либо такую же яркую смерть!

С тех пор он и стал «Kцnig der Ratte» – «Крысиным королем». Но на такое прозвище он не обижался. Наоборот, очень обрадовался, когда подчиненные на юбилей подарили футляр красного дерева, в котором на синей бархатной подложке покоилась серебряная флейта…

* * *

А ведь эта тысячетонная «Крыса» была не одна – она просто шла на острие таранящего оборону русских клина. Два других монстра «Landkreuzer P-1000» «Ratte» следовали справа и слева от головного чудовища.

Шесть 280-миллиметровых стволов посылали на укрепления русских суммарно тонны раскаленного металла и взрывчатки. А еще били из спаренных 128-миллиметровых орудий «Pakzwilling-40» чудовищные танки «Maus-II». Лупили «Ягдтигры» из пушек такого же калибра. Да и «Королевские тигры» не отставали, обрушивая раскаленный металл на головы «иванов».

* * *

В небе над стальными исполинами неслышный в общей какофонии раздавался прерывистый треск, как будто по облакам мчался мощный мотоцикл без глушителя. В воздухе промелькнули обтекаемые снаряды со стреловидными крыльями. Над веретенообразным фюзеляжем ракеты была установлена длинная труба двигателя, из которого, как хвост кометы, вырывался длинный факел пламени. Так же внезапно, как и появилась, крылатая ракета скрылась за поросшими лесом холмами.

Самолеты-снаряды «Фау-1» с прямыми крыльями и пульсирующими воздушно-реактивными двигателями были просты в конструкции и не требовали больших затрат и сложного оборудования при изготовлении. К тому же ПуВРД были нетребовательны к топливу – годился и низкооктановый бензин. Но именно из-за низкой топливной эффективности за «Фау-1» и оставался яркий огненный хвост несгоревшего топлива. Факел из сопла реактивного двигателя сильно демаскировал немецкую крылатую ракету, и ее было легко обнаружить на подлете.