Читать книгу "Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения - Фредрик Бакман"

А где-то высоко, на вершине самой высокой горы Просонья, горы Сказочников, энфанты опрокидывают сачки и сказки разлетаются в разные стороны. Так попадают в реальный мир все сказки, о происхождении которых не догадывается ни одна светлая голова.

Когда Эльсина бабушка только начинала рассказывать миамасские сказки, они походили на бессвязный бред сумасшедшего. Прошло много лет, прежде чем Эльса увидела связь. Так устроены все хорошие сказки.

Бабушка рассказывала о скорбном проклятии морского ангела. О братьях-принцах, которые затеяли друг с другом войну, потому что оба были влюблены в принцессу Миплориса. О принцессе, сражавшейся с ведьмой, которая похитила у нее самое ценное сокровище во всем Просонье, о воинах Мибаталоса и танцорах Мимоваса, об охотниках за мечтами из Миреваса. О том, как все они постоянно ругались и дрались друг с другом до того дня, когда Избранный прогнал теней, пытавшихся его похитить. О том, как облаконь принес Избранного на своей спине в Миамас, и все его обитатели наконец перестали драться и поняли, что есть нечто более важное. И вот, когда тени собрали свою армию и пришли, чтобы силой забрать Избранного, все выступили против них единым фронтом. И даже когда им казалось, что Бесконечной войне не придет конец, пока все не будет разрушено, даже когда королевство воинов Мибаталос пало и сровнялось с землей, другие королевства не сдались. Они знали, что, если тени заберут Избранного, погибнет вся музыка, а потом и вся фантазия в Просонье, и тогда не останется ничего необычного. А из обычного какие сказки? «Мир меняют не такие, как все, – говорила бабушка. – Обычным людям тут ничего не изменить и на гулькин фиг».

И рассказывала о ворсах. Эльса должна была понять это в самом начале. Только так, и никак иначе.

Папа выключил радио, прежде чем она успела запрыгнуть в «ауди». Ну и хорошо, ведь папа всегда так болезненно морщится, когда Эльса говорит ему, что он слушает худшую в мире музыку. Но, когда сидишь в «ауди» и слушаешь худшую в мире музыку, очень трудно бывает удержаться и не сказать об этом.

– Пристегнись, – сказал папа.

Эльсино сердце все еще колотилось в ритме шарика для настольного тенниса.

– Привет, куритель сигарет! – прокричала она папе.

Так она всегда здоровалась с бабушкой, когда та забирала ее из школы. А бабушка кричала в ответ: «Привет от старых штиблет!» И жизнь постепенно налаживалась. Ты, конечно, можешь по-прежнему дрожать от страха, когда тебе кричат: «Привет от старых штиблет!» – но для этого нужно изрядно сосредоточиться.

Папа в ответ лишь неуверенно опустил глаза. Вздохнув, Эльса пристегнула ремень, стараясь думать о том, чего она не боится. Похоже, у папы усилился приступ неуверенности.

– Послушай, мама с Джорджем снова в больнице…

– Знаю, – сказала Эльса. Но от этого страх только усилился.

Папа кивнул. Эльса небрежно швырнула ранец на заднее сиденье. Папа обернулся и поправил ранец, чтобы он лежал аккуратно. Папе важно, чтобы все было аккуратно. Это не навязчивая идея и не обсессия – Эльса уже посмотрела в «Википедии», что это значит. Просто папа любит порядок. Когда мама и папа еще были женаты и жили вместе, папа вскакивал среди ночи и тайком шел к маминому компьютеру. Ему не спалось, потому что иконки на рабочем столе были свалены в кучу. У папы был «Мак», а у мамы «Пи-Си», и однажды, когда маме пришлось воспользоваться папиным компьютером, а тот ее не слушался, мама потеряла самообладание и заорала: «Ненавижу ваш проклятый “Эппл”!» Папа так расстроился, что чуть не заплакал. Уже тогда можно было догадаться, что их брак совершенно бесперспективен.

Папа положил руки на руль с логотипом «ауди». К сожалению, рулей с логотипом «Эппл» не существует.

– Что будем делать? – спросил он. В голосе его слышалось беспокойство.

Эльса пожала плечами.

– Мы могли бы заняться чем-нибудь… классным, – неуверенно предложил он.

Эльса знала, что папа спросил из вежливости. Его мучает совесть, потому что встречаются они очень редко. Ему жалко Эльсу, потому что у нее умерла бабушка. Эти среды свалились на него так неожиданно. Иначе папа ни за что бы не предложил заняться чем-нибудь классным, папа совсем не по этой части. Все классное внушает ему колоссальное беспокойство. Однажды, когда Эльса была маленькой, они всей семьей ездили на море. Им было так классно, что папе пришлось принять два «нурофена». Весь вечер он провел лежа в кровати. Мама сказала, что папе было слишком классно. Эльса пошутила, что папа передознулся весельем, и мама долго смеялась.

Самое странное, что мама сама становилась классной только с папой. Мама, она как противоположный полюс в батарейке. При бабушке она всегда стремилась к ясности и порядку, а при папе – к хаосу и беспорядку. Однажды, когда Эльса была маленькой, мама говорила с папой по телефону, а Эльса повторяла: «Это папа? Да, это папа? Дай мне папу! Где папа?» В конце концов мама горестно воскликнула: «Папа на небесах! С ним говорить нельзя!» Эльса замолчала и вытаращила глаза. «Господи, Эльса, я просто пошутила. Папа в магазине», – усмехнулась мама.

Усмехнулась – прямо как бабушка.

На другое утро Эльса пришла на кухню в слезах. Мама пила кофе с безлактозным молоком. Когда она спросила, почему у Эльсы такой несчастный вид, та ответила, что ей приснилось, будто папа на небесах. Маму накрыло чувством вины, она обняла Эльсу крепко-крепко-крепко и много раз попросила прощения.

Эльса выждала минут десять, а потом усмехнулась и сказала: «Господи, мама, я просто пошутила. Мне приснилось, что папа в магазине».

После этого они с мамой часто подшучивали над папой и расспрашивали его про жизнь на небесах. «Ну как там, холодно? А летать можно? А Бога ты там встречал?» – интересовалась мама. «А на небе есть сырорезки?» – спрашивала Эльса. И они хохотали так, что падали со стульев. В такие моменты папа чувствовал себя весьма неуверенно. Эх, здорово тогда было. Когда папа гостил на небесах.

– Судя по всему, бабушка теперь на небесах? – сказала Эльса папе и усмехнулась, ведь это шутка, папа должен был засмеяться.

Но папа не смеялся. Он смотрел так, что Эльсе стало стыдно за свои слова.

– Ладно, проехали, – тихо сказала она, ковыряя бардачок. И поспешно добавила: – Мне ничего не надо. Едем домой.

Папа с облегчением кивнул: он был и рад, и разочарован.

Еще издалека они увидели, что рядом с домом стоит полицейский автомобиль. Эльса распахнула дверцу машины и услышала лай. В подъезде столпился народ. Из запертой квартиры доносился разъяренный вой Друга, от которого стены дома сотрясались в самом непереносном смысле: да-да, Эльса уже гуглила «переносный смысл» и читала про метафору в «Википедии».

– У тебя есть… ключ? – спросил папа.

Эльса кивнула и быстро обняла его на прощание. Полный подъезд народа внушает папе чувство неуверенности. Он сел в «ауди», а Эльса пошла домой.

Помимо оглушительного лая она услышала кое-что еще. Голоса. Низкие, суровые и недобрые. У них была полицейская форма, они ошивались возле квартиры мальчика с синдромом. Посматривали на дверь Друга, но подходить слишком близко не решались: размазались по противоположной стенке, как пятна по новой рубашке, которую стенкина мама строго-настрого запретила пачкать.