Читать книгу "Одиссея крейсера "Варяг". Чемульпо-Владивосток - Александр Чернов"

«Вот, зараза, – подумалось Беляеву, – ну как можно было еще доходчивей объяснить, что надо попасть обязательно, а? Видать, сдали нервы у наводчика».

Однако комендор-сверхсрочник, кондуктор Платон Диких, не первый год наводивший левое носовое орудие и уже поучаствовавший в боевых действиях в 1900 году под Таку, прекрасно знал, что делает. В момент поворота силуэт «Чиоды» идеально лег в прицел, ну грех было упускать такую возможность! Это был один их тех редких случаев, когда сознательное нарушение прямого приказа командира шло на пользу делу, что и подтвердил через две секунды взрыв на корме вражеского крейсера.

Увы, за секунду до попадания японцы успели ответить залпом кормовой и трех бортовых 120-миллиметровок правого борта. Три попадания, пробоина в носу над самой ватерлинией, снесена дымовая труба, и самое главное – прямым попаданием выведена из строя та самая, так удачно выстрелившая напоследок левая восьмидюймовка. Из ее расчета выжила половина, невредимым не остался никто. Среди переживших бой был и получивший впоследствии за удачный выстрел Знак отличия Военного ордена третьей степени Платон Диких.

Лево на борт, пауза, последний выстрел из погонной пушки, и… Пожалуйте, к расчету! Садящийся носом, теряющий пар «Кореец» больше не боец. Не важно, что первым восьмидюймовым снарядом, попавшим в ничем не прикрытую корму «Чиоды», поврежден привод руля, и крейсер врага неудержимо покатился в сторону берега, не важно, что вторым снарядом никуда не попали совсем, все это уже не важно… «Корейцу» осталось только красиво умереть. Беляев крутанул штурвал, и канонерка накренилась в повороте, закладывая плавную дугу, конец которой упирался в середину многострадального, уже пробитого двумя минными взрывами, борта «Асамы».

– Все на корму! Иду таранить! В машине! Иван Леонович, дай напоследок самый полный, не жалей пара, и поднимайтесь все оттуда. Сейчас тряхнет так, что котлы с фундаментов полетят. Свистать всех наверх! Пояса подвязать. Заделку пробоин прекратить. Приготовиться к удару, держитесь, черти, за что можете, да смотрите мне – винтовки полной обоймой зарядить! А то япошки постреляют нас под бортом. После удара – шлюпки на воду, что уцелели. Первыми – раненых и к ним стрелков, чтоб нас прикрыть. И гребите к берегу, косоглазым скоро не до нас будет. Надеюсь…

Бутлеров! Александр Михайлович, дорогой, белую ракету Берлингу! И Всеволод Федорович пусть знает – мы свое отыграли. Как только команда сядет в шлюпки, зажигайте огнепроводный шнур. Не забыли, где конец, я надеюсь? И прыгайте после в катер, он должен подойти прямо к борту. Ну, всем удачи! С Богом!

До своих паспортных тринадцати узлов изувеченному, теряющему пар и садящемуся носом «Корейцу» было уже не разогнаться, да и дистанция для этого была явно маловата. Дай бог, чтоб набрали узлов восемь. Но почти полторы тысячи тонн, с восьмиузловой скоростью врезающиеся в борт, пусть даже и бронированный – это страшно. Ничему их не остановить, особенно если эти полторы тысячи тонн имеют отрыжку прошлой эпохи – литой таранный форштевень. И уж тем более не мог «Корейца» остановить последний залп «Чиоды». «Что для тигра лишняя полоска…» – вспомнилась Беляеву при очередном разрыве фугаса на корме услышанная в детстве индийская поговорка.

С жутким хрустом и скрежетом проламываемой и раздираемой стали шпирон «Корейца» вошел в борт «Асамы» почти на полтора метра. Как ни странно, удар даже немного спрямил тонущий корабль, уменьшив крен. Но ненадолго: как только будет подожжен запал, через пять минут «Кореец» сослужит последнюю службу Русскому флоту за свои честные шестнадцать лет, приведя вражеский броненосный крейсер в практически неремонтопригодное состояние по меркам спецов в области кораблестроения и судоремонта любой страны. Хотя кто знает, японцы люди упорные. Если уж они смогли отремонтировать «Микасу» после взрыва погребов главного калибра[31]…

У команды «Корейца» оставалось примерно пять минут на эвакуацию. Ожидаемая Беляевым попытка японцев организоваться для абордажа наткнулась на пачечную пальбу мосинок, которой командовал лейтенант Бойсман. Но больше всего самураям досталось от вошедших в раж комендоров канонерки, продолжавших стрелять по врагу в упор из револьверных 37-миллиметровок. Офицерам приходилось силой отрывать их от орудий и гнать в шлюпки.

Катер под командованием Берлинга, доставивший мину к борту «Асамы» в начале боя, подошел к корме «Корейца» и стал быстро принимать раненых. Когда он отвалил, с японского крейсера на время прекратился даже спорадический винтовочный огонь: с неповрежденного борта пытались спустить шлюпки. Похоже, что до кого-то из уцелевших офицеров наконец дошло, что корабль обречен и пора позаботиться хотя бы о спасении обученной команды. Поднять «Асаму» на этом мелководье есть все шансы максимум за полгода, а вот подготовка новых моряков займет побольше.

Но даже в этой трагической ситуации упускать последний шанс хоть как-то поквитаться с моряками «Корейца» японцы не собирались. С «Асамы» вновь засвистели пули арисак. Ружейная перестрелка разгоралась вновь. Неожиданно к Беляеву, укрывшемуся от пуль за рубкой и наблюдавшему оттуда за окончательной эвакуацией с корабля, подлетел матросик из расчета кормовой шестидюймовки.

– Ваше благородие, люк в машинное от удара заклинило! Духи наши вылезти не могут! Что делать?

Черт подери, это же больше двадцати человек, с ними же не взорвешься! А как оттуда еще можно вылезти, через кочегарки? Носовая заполнена паром, а кормовая?

– А что с кормовой кочегаркой? – уже на бегу в сторону кормы спросил Беляев.

– Паропроводы полопались, наверное, котел от удара сошел с фундамента. Там сейчас баня, все мехи в машинном…

Когда, не обращая внимания на посвистывающие вокруг пули, Беляев добежал до места событий, он увидел, что столпившиеся вокруг люка палубные матросы вместе с несколькими комендорами, сбросив устроенную вокруг люка блиндировку из колосников и стального троса, безуспешно пытаются ломами поддеть его заклинившую крышку. Тучи пара, вырывающегося из дефлекторов и пробоин в палубе котельных, пока не позволяли японцам вести по ним прицельную стрельбу, вот только это было слабым утешением: десятимиллиметровая броневая сталь не желала поддаваться совокупным усилиям дюжины человек…

И тут, откуда-то снизу, раздались гулкие удары металла о металл. Причем каждый сопровождался каким-то диким, звериным ревом. После пятого удара петли крышки вырвало «с мясом». Люк распахнулся, и из него начали по одному буквально вылетать подброшенные неведомой силой механики и кочегары! Их успевали подхватывать на руки, а наиболее пострадавших сразу относили к шлюпкам и катеру. Последним на палубу неторопливо выбрался Франк, ВЫКИНУВШИЙ перед этим наверх не способных ходить членов машинной команды, коих набралось восемь человек.