Читать книгу "Прожившая дважды - Ольга Аросева"

14 октября

Пропали рукописи двух брошюр: о Ленине и «Восставшая Москва». У Цыпина[90] пропали. Договоры на них заключены. Никто не сознается, где пропали книги. Цыпин ссылается, что передал Накорякову договора, а Букалову (ГИХЛ) — рукописи. И вот среди эти трех сосен (Букалов, Накоряков, Цыпин) — рукописи мои затерялись. С каждым из них говорил каждый день. И каждый по отношению к другому рассуждает, как самый мелкий лавочник-конкурент (впрочем про Букалова это сказать нельзя), он поступает, как литератор.

Принимал вечером двух лейбористов Хикса[91] и Маклина[92]. Хикс более правый, Маклин — левее (угнетенная нация — шотландец). Хикс здоровый толстокостный англичанин. Ленивец, грубоват. Хикс — краснолицый, худой, белые седые волосы завитушками на висках, как у херувима…

Я спрашивал, почему нельзя в Англии создать единый фронт…

Хикс говорил, что в СССР творится все «правильно». В СССР укрепляется плановое хозяйство (Хикс никогда не сказал «социалистическое»), но что другие страны, например Англия, должны устраиваться по-своему. Вообще, в Англии, по его словам, немыслимо то, что делается здесь, в СССР.

Маклин, наоборот, печален и сожалел, что нет единого фронта в Англии.

С Хиксом была его дочь. Толстая, черная, полнокровная и полногрудая, в очках. Смеется от полноты жизни и притом негромко (от ожирения). Он был с женой. Худая: только нос да очки.

Дали им концерт (Нина Отто[93] — молодая, полная таланта и страсти).

15 октября

Работа. Мало писал. День — потерянный.

16 октября

Поздно лег спать, потому что решил закончить «Мадам Бовари». Она произвела большое впечатление. Всякая женщина в известной степени Бовари. Так же как всякий человек с определенной стороны Дон-Кихот.

17 октября

Прием вечером шведской писательницы. Были и Барбюс, и Жан-Ришар Блок[94]. Кроме того, блистали некультурностью и незнанием, что делать и как говорить — наши: Пильняк, Лев Никулин (вот убожество!), Уткин (красный галстук, как копченая краковская колбаса на груди), Серафимович и Новиков-Прибой. Прибыл нигде никогда не теряющий своих благородных обломков Третьяков (светский лев без гривы), Тарасов-Родионов (более Тарасов, чем Родионов). И целая куча наших сотрудников.

Говорили о пустяках.

Играла Нина Отто (прекрасно).

Звонил Жданов. Ждут нас завтра с Барбюсом.

18 октября

У Жданова. Барбюс обязательно хочет, чтобы с ним был переводчик Прохитонов и секретарша Видаль. Не доверяет моему переводу. А формулировать поручает секретарю (разговор).

Утром детей отправил в Астафьево. Работал — приводил в порядок бумаги.

Обед. Прохитонов приехал за мною. К Барбюсу.

Жданов намекнул об Эренбурге. Барбюс очень определенно возражал против допущения Эренбурга к фактической работе. Как имя его следует взять, но к работе не допускать.

Жданов отмалчивается.

19 октября

Я пишу об этом дне несколько позже и никак не могу вспомнить, что было девятнадцатого. Менял путевку в Форос. Разные мелкие дела устраивал. Вечер был дома.

20 октября

Приглашен был на ужин к Ж.-Ришар Блоку. Но забыл за кипой мелких дел. Это редко со мной случается. Более чем досадно. Как удивительно, что ничего нельзя вернуть. Даже дневник этот не возвращает мне потерянных дней.

Почему они потеряны? Потому что выполняю маленькую, почти метрдотелевскую работу, хотя и во всесоюзном масштабе. Метрдотелевская: принимать и улыбаться, идеи коммунизма преподносить умело. Тяжко выполнять нелюбимое дело!

21 октября

Милые дочери! Скоро покину их, уеду, вероятно, на несколько дней в Ленинград.

Завтракал с Жан-Ришар Блоком. Он рассказал о своей жизни в провинции. Потом болтали об общем. А под конец он рассказал мне истинную историю о том, за что в Париже в 1910 г. гильотинировали рабочего. Это жуткая история. Я ее записал отдельно, чтобы сделать из нее рассказ.

Ж.-Р. Б. все же весь наполнен предрассудками французского провинциала. Этот провинциализм и мешает ему понять до большой глубины А. Франса, величайшего мыслителя в образах.

Конечно, к нашему столу подошла завтракавшая также в «Метрополе» французская журналистка Госсе. Энергичная женщина добивается во что бы то ни стало видеть Сталина. Ее поддерживает в этом Стасова[95]. Г. написала И. Вис. письмо. Посмотрим, примет ли.

22 октября

Мелочи бытия. Все время ездим за мехом и все никак не может достать его. То заведующего нет, то меха!

23 октября

Предвыходной. Как промелькнул день? Посчитать бы час за часом — на что ушел, окажется, все дела, вместе взятые, недостойны часа жизни.

У меня был Раскольников[96]. Болгарские дела. Мичман так же воодушевлен, как при поездке в Данию. Деятельно ищет болгарские связи.

24 октября

Дети ушли с воспитательницей, я остался один. Немного работал и приводил в порядок рукописи.

Вчера мне вернули роман «Правда» — не принят. Обширная мотивировка-рецензия безграмотного фельетониста. Как они не любят, когда хоть про какой-нибудь факт революционного движения пишут правду. Будто бы они не знают истории и будто бы немного ее боятся.

Я отправился к Димитрову. Раскольников — тоже. Димитров серьезный, симпатичный, был в военной форме. Она не идет к нему. Руки у него красивые, очень красивые. О болгарских делах. Вернулся домой. У меня уже сидели Барбюс и Госсе.

Пришли Раскольниковы. Все мы тепло и дружно беседовали о зверствах фашистов. Много фактов рассказывал Барбюс. О прошлых днях нашей русской революции — тут было первое слово мне. Я приводил так много интересных фактов, что французы требовали писать обо всем и давать в переводы.