Читать книгу "Русская революция в Австралии и "сети шпионажа" - Юрий Артемов"

Обращение к Красину было логичным и естественным, он представлял Советскую Россию в Великобритании, а Австралия входила в Британскую империю. Мартенс работал в стране, в чем-то похожей на Австралию, и его опыт мог оказаться Симонову весьма полезным. А что навело его на мысль «выйти» на Стрёма, неясно. Возможно, посоветовал кто-то из русских или австралийских коммунистов, знавших этого политического деятеля. Так или иначе, все три корреспондента по переписке были лицами влиятельными, в Москве к ним прислушивались, и Симонов надеялся, что, по крайней мере, кто-то из них ему поможет.

Красин Симоновым особо не заинтересовался, а вот Мартенс и Стрём старались помочь, передавали в НКИД просьбы Симонова, ходатайствовали за него.

С особыми теплотой и сочувствием отнесся к нему Мартенс. В советской иерархии этот крупный революционер и ученый-инженер считался фигурой значимой – как-никак стоял у истоков российской социал-демократии. Он списался с Красиным, налаживавшим в Лондоне советско-английские торговые отношения, запросил инструкции для Симонова. Тот ответил и «во исполнение первой инструкции» Симонов направил Красину (опять-таки через Мартенса) аналитическую справку – «описание состояния австралийского рынка»[158]. Но дальше этого дело не пошло. Переписка с Красиным не получила своего развития.

Мартенс делал все, что в его силах, чтобы улучшить положение советского представителя в Австралии. У него было существенно больше возможностей для регулярного и стабильного обмена информацией с Москвой. Помимо почтового сообщения имелись разные оказии для доставки корреспонденции. Обмен людьми между США и Советской России был достаточно интенсивным, во всяком случае, не таким скудным, как между Советской Россией и находившейся за тридевять земель Австралией.

Мартенс переадресовывал в НКИД письма Симонова и сам обращался к Чичерину и Литвинову с просьбами заняться проблемами консула в Австралии. В письме от 27 июля 1920 года он ставил его в известность, что информировал Литвинова о его трудностях и предлагал зам-наркома сделать все необходимое для «продолжения дела», начатого Симоновым[159]. В декабре 1920 года Мартенс писал: «Дорогой товарищ Симонов, я получил ваши письма от 20 октября и 23 декабря. Я чрезвычайно огорчен, что вы до сих пор не могли связаться с нашими товарищами в Европе. Со своей стороны делаю все возможное, чтобы обратить внимание тов. Литвинова и тов. Чичерина на Ваше положение»[160].

Воодушевленный поддержкой Симонов взялся распространять в Австралии издававшийся в США бюллетень «Советская Россия» (при этом скрупулезно отчитывался о всех денежных поступлениях от подписчиков)[161]. С конца февраля 1920 года начал издавать собственный бюллетень с таким же названием.

Он подготовил меморандум «Российская социалистическая федеративная республика». Издал его в начале 1920 года тиражом в 2000 экземпляров и разослал «видным газетам, коммерсантам, членам биржи и членам парламентов» с целью формирования в австралийском обществе благоприятного отношения к Советской России и установления взаимовыгодных торгово-экономических связей[162]. 13 февраля меморандум был направлен премьер-министру.

Этот документ должен был произвести впечатление на австралийские правящие круги. Не дешевая революционная агитка (практически бесполезная, зато идеологически выдержанная), а взвешенное, спокойное объяснение целесообразности нормального общения с социалистическим государством. Подчеркивалось, что РСФСР представляет интересы подавляющего большинства российского населения, следует продуманной экономической политике и не является бесчеловечным, кровавым и варварским режимом, с которым зазорно иметь дело. Автор указывал, что Россия – крестьянская страна, и большевики сумели прийти к власти, потому что дали крестьянам землю, в то время когда «русская автократия» хотела ее отнять. Симонов демонстрировал свою информированность, ссылаясь на известных западной публике авторитетов (генерала Г. Гофа, У. Буллита, Дж. Ллойд-Джорджа[163]), которые выступали за налаживание контактов с РСФСР[164].

Советское правительство, писал он, не претендует на то, чтобы называться демократическим, поскольку является правительством диктатуры пролетариата[165]. Однако оно выигрывает на фоне правительств западных стран, которые осуществляют «диктатуру немногих финансовых магнатов». Разница в том, что Советская Россия не лицемерит и открыто признает свою диктатуру. Но диктатура носит временный характер – это инструмент строительства светлого будущего, где все будет по-настоящему демократично. А вот с капиталистической системой управления в светлое будущее не попасть – в Англии, в США, во Франции или в Австралии господствует «диктатура постоянная», которая только маскируется под демократию[166].

В своем стремлении подать советскую власть как можно привлекательнее Симонов часто выдавал желаемое за действительное. «Сегодня, – уверял он, – средний российский крестьянин живет лучше, чем самые высокопоставленные чины Красной гвардии или советские правительственные деятели, включая самих Ленина и Троцкого»[167].

Он заявлял, что положение правительства Советской России «сегодня прочнее, чем когда-либо», что это «это самое прочное из всех существующих сегодня правительств» и призывал австралийцев «забыть всю эту чушь» (антисоветскую), признать РСФСР и «немедленно установить с ней политические и экономические отношения»[168].

В своих восторженных и горделивых оценках советского режима Симонов терял чувство меры. Объявлял, что Красная армия «всех сильней» и при желании может запросто расправиться со всей мировой буржуазией и не делает этого единственно по причине своего миролюбия. Трудно сказать, насколько действенными были подобные аргументы – возможно, они достигали цели обратной желаемой. Уж слишком легко было напугать англосаксов большевистской угрозой. Показателен такой пассаж: «У меня имеются все основания сказать совершенно откровенно, что мое правительство, если захочет, в состоянии создать для Британской империи ад на Ближнем Востоке и в Индии. Однако мое правительство не стало этого делать, поскольку со всей серьезностью и искренностью стремится избежать всякой вражды и хочет установить дипломатические отношения со всеми, в том числе и с Британской империей»[169]. Это можно было расценить как принуждение к мирному сосуществованию…