Читать книгу "Пособие по укрощению маленьких вредин. Агрессия. Упрямство. Озорство - Юлия Щербинина"

Задумаемся здесь также и над понятием наказания. «Сейчас накажу!»; «Будешь наказан!»; «Придётся тебя наказать!» – иной ребёнок слышит эти слова по сто раз на дню, но каков их подлинный смысл? Вновь обратимся к этимологии и семантике.

«Наказывать» происходит от старославянского «казати» (говорить). Выходит, наказание связано прежде всего с речью и только потом уже с каким-то действием. Стояние в углу, шлепок по попе, отнятая конфета и пр. – это высказывания, сообщающие о нарушении порядка, о нашем недовольстве, о прекращении нежелательного поведения. Но не только. Суть наказания раскрывается во взаимосвязи с однокоренными словами «показ», «приказ», «доказательство»…

Наказание – это не просто кара за непослушание, но и демонстрация отношения к проступку (показ), и своеобразный аргумент его неправильности (доказательство), и пресечение (приказ), и назидание (наказ). Выбирать наказание нужно очень тщательно, продумывая как сам способ, так и форму предъявления. Обыкновенно мы ограничиваемся простой командой: «В угол на полчаса!», «Сегодня без прогулки!», «В цирк не пойдёшь» и т. п. В лучшем случае мы добиваемся механического подчинения, но не осознания проступка.

В каждом случае следует разъяснять ребёнку, почему он наказан именно так, а не иначе. Например, многие дети совершенно искренне не понимают, почему за разбитую чашку они непременно должны стоять в углу: в чём смысл? где связь? какова цель? Вот если маленького озорника засадить за склеивание черепков (чтоб лично убедился, как хрупок фаянс и как нелегко создать вещи), а разиню постарше заставить копить на новую посудину (чтоб понял, что чашки с неба не падают) – тогда, возможно, суть наказания была бы яснее, а само наказание – эффективнее.

Ошибка ШЕСТАЯ: перенос отдельных ситуаций на поведение в целом, неоправданное обобщение случайностей и частных случаев.

Вечно она не слушается! Ну где ещё найдёшь такого строптивца? У всех дети как дети, только наш…

Одновременно всё хорошее, положительное, заслуживающее одобрения преподносится как случайное, сомнительное, единичное. Это лишь провоцирует враждебность и упрямство, лишая ребёнка «права правоты».

«Когда он приносил домой четвёрку, отец пожимал плечами и говорил:

– Это тебе повезло.

А когда в дневнике появлялось замечание, отец усмехался:

– Очень приятно! Чего ещё от тебя ожидать!

– Так я не виноват… – пробовал было возразить Малявкин-сын.

– Ты всегда не виноват! – обрубал Малявкин-отец.

Он не желал выслушивать никаких объяснений…»

(Юрий Яковлев «Собирающий облака»)

Неправильно и даже нелепо списывать все капризы на «врождённую вредность» и «скверный характер». Почему? Прежде всего, обратим внимание: с разными людьми ребёнок ведёт себя по-разному. А иногда настолько по-разному, что его просто не узнать. «Надо же – выпил кефир! – округляет глаза бабушка, пришедшая за внуком в детский сад. – А чтоб дома, да ни в жизнь…» Или наоборот: «Толкнул девочку на площадке?! Он ведь у нас такой тихий, кто бы мог подумать», – изумляются родители, слушая отчёт няни.

Выходит, поведение детей отличается не только стереотипностью, но и избирательностью. Поэтому обобщать все их поступки и проступки – всё равно что определять среднюю температуру по больнице.

Кроме того, как верно говорят те же врачи, «надо лечить больного, а не анализы». То есть при лечении должны учитываться все симптомы и диагностические данные, а не отдельные показатели. Переводя на язык педагогики: нельзя судить обо всём поведении и тем более о личности ребёнка по каким-то ситуативным, эпизодическим и разрозненным проявлениям.

Оценивать нужно не по механической сумме признаков, а в системе логико-смысловых и причинно-следственных взаимосвязей. Возьмём, к примеру, один день из жизни «записного упрямца».

Утром долго не желал вставать с кровати, брыкался и цеплялся за одеяло. За завтраком категорически отказался от яйца, зато настойчиво требовал крекеры, которые как назло закончились. Затем в магазине нагло вымогал «Киндер-сюрприз», топая ногами на весь зал и заставляя краснеть бабушку. В тихий час упорно притворялся спящим, но как только оставался один, тут же принимался ковырять обои. За ужином капризничал вообще по какой-то неведомой причине. А перед сном закатил родителям скандал по поводу уборки игрушек…

Итак, по совокупности «злодеяний» перед нами действительно случай закоренелого упрямства. Но давайте посмотрим более внимательно и системно. Допустим, утром малыш просто не выспался, а ночью видел плохой сон – поэтому здесь скорее не упрямство как устойчивая черта характера, а усталость и страх как физическое и эмоциональное состояния. В завтрак яйцо получилось с тёмным ободком вокруг желтка (подробнее о пищевых страхах см. в главе 7), в другом случае оно было бы скорее всего съедено. А о том, что крекеры только накануне кончились, мальчик вообще не знал, потому не мог и требовать «назло». В магазине – да, было форменное упрямство, тут дитя сыграло роль вредины на сто баллов. Но вот запретное ковыряние обоев, предположим, совсем другое: одержимость любопытством (что скрывается в случайно обнаруженной цементной полости, а вдруг клад?), которое лишь внешне похоже на упрямство. Ну, и вечерний скандал – упрямство только по форме, но не по сути: на самом деле это была «акция протеста» после того, как за ужином большие не слушали маленького, а увлечённо болтали о своём.

Конечно, всё могло быть совсем-совсем иначе. В данном случае важен сам подход к описанию и оценке детского поведения.

Ошибка СЕДЬМАЯ: пустая риторика, отвлечённое морализаторство.

Да как ты можешь такое говорить взрослым?! И не стыдно тебе, а?! Опять ты не слушаешься… Что ж ты у меня такой невоспитанный? Неужели не понимаешь, как это плохо? Так поступают только невоспитанные ребята! Да сколько же можно?! Долго ещё ты будешь всех изводить? Нужно быть уже умнее в твоём возрасте! Я в детстве так себя не вела…

«Общие слова» для большинства детей – напрасное сотрясение воздуха, пустой звук, способный вызвать разве что страх и неприязнь, если он громкий и грозный. Абстрактное «чтение моралей» вызывает реакцию по принципу «а Васька слушает да ест». Пошумят и перестанут! – думает про себя юный разбойник, упрямец или озорник, и спустя какое-то время вновь принимается за своё. И ведь мудро думает, ведь на самом деле именно так и происходит.

Беспомощность нравоучений замечательно обыграна в том же «Карлсоне»: помните, Малыш явился с шишкой на лбу, и мама принялась прекраснодушно разглагольствовать о том, что любой спор можно разрешить словами? У Малыша это вызвало враждебное недоверие, и он пояснил суть конфликта: Кристер сказал, что может его отлупить. Как можно это опровергнуть, если не кулаками? «Мама не нашлась что ответить, и ей пришлось оборвать свою умиротворяющую проповедь»…