Читать книгу "Александр Кучин. Русский у Амундсена - Людмила Симакова"

16 сентября он считал своим днём рождения, его поздравили командир и экипаж. «Кроме лейтенанта Нильсена, конечно», – отмечает Александр в дневнике. С Нильсеном, капитаном судна, отношения были самыми напряжёнными. Состоялся торжественный обед. Ему исполнилось 22 года, он был одним из самых молодых участников экспедиции.

Океанографических исследований на пути к Антарктиде не проводилось. Александру объявили новую программу – из Антарктиды «Фрам» отправится в Буэнос-Айрес. Оттуда будут совершены плавания для океанографических исследований. В дневнике он пишет: «Когда «Fram» вернётся от South Victoria Land в Буэнос-Айрес, будет сделана глубоководная океанографическая поездка. Во-первых, Буэнос-Айрес – острова Кап-Верок, думаю продолжить до берегов Африки, на юг по Гвинейскому течению до встречи с холодным течением, идущим на Север от Игольного мыса, затем прямо на запад, к берегам Южной Америки. Такого рода исследований ещё не было сделано в этих местах, и это будет иметь громадное значение. Тем более в связи с экспедицией «Michael Sars´a» нашей северной в июне-июле с/г и «Fridbjof». Вся работа будет лежать на мне, и надеюсь её успешно выполнить. Только бы побольше свободы в действиях, и чтобы лейт. Нильсен не вмешивался в мои работы. Время покажет. Но в таких военных условиях, как теперь, моя работа не была бы продуктивна»[104].

Хелланд-Хансен был прав, когда настоял на участии Кучина в этой экспедиции. Саша, умница, всё понял. Профессор разработал уникальную программу, по которой делалось три среза Атлантического океана: один – на севере южнее Исландии – его «Фрам» выполнил в 1910 году, правда, не полностью из-за поломки машины; второй – в районе экватора у Островов Зеленого мыса; третий – на юге, от Аргентины до Африки. Обращает на себя внимание то, что выполнить эти работы предполагалось в одно и то же календарное время – в июне-июле. Если учесть, что океанография только зарождалась и о течениях в Атлантике были сугубо эмпирические знания, важность проведения такой работы трудно переоценить.

14 января «Фрам» вошёл в Китовую бухту Антарктиды. Началась работа по строительству базы для зимовщиков, которую назвали Фрамхеймом. Обратимся к очевидцу. Это письмо Кучина Бартольду Хагеманну написано уже из Буэнос-Айреса 23 апреля 1911 года:

«Дорогой Бартольд! Вот мы и пришли снова в цивилизованный мир и находимся всего в 15 kvartmil от большого города с театрами, музыкой. Через несколько дней мы, возможно, придём туда. Но нас притягивает туда не сам город и не цивилизация, а почта – газеты и письма. Но почты мало. Мне, точно, повезло больше всех, я получил 11 писем. Многие вообще ничего не получили. Редакторы нескольких газет обещали посылать множество газет, но мы ничего не получили, кроме газеты «T. T.» («Тромсётиденде» (?)), её выписывает Хассел. А на телеграммы, которые Амундсен отправлял королю, ответа не пришло… В газете «T. T.» напечатаны только интервью (не помню, как пишется это слово), которые дали Нансен, Хелланд-Хансен и Боргвинк. Теперь экспедицией «Фрама» больше не интересуются. Но для нас путешествие на юг очень увлекательно! Да, писем от тебя я не получал, но это вина Амундсена, который не был уверен, что «Фраму» удастся прийти сюда раньше июня. Поэтому ты получаешь моё отеческое прощение, но при условии, что напишешь мне раньше, чем получишь это письмо. Да, это плавание принесло мне некоторое разочарование, мне пришлось оставить мысли об университете и жизни в Христиании, но я отнёсся к этому спокойно. (Видишь, я стал хуже писать – не держал ручку с Мадейры до прихода сюда.) От Мадейры на юг шли, как говорит Амундсен, «не скоро, да споро». Всё время был занят тем, что смотрел за собаками (это и называется «мастер на все руки»). Насладиться чудесным тропическим воздухом нам не удалось, его потребили собаки, а нам вместо него достался H2S (сероводород – прим. авт.). Потом мы подошли к поясу ревущих западных ветров и вздохнули полегче, поскольку похолодало. Но тут «Фрам» начало качать. С одного борта на другой, так что шлюпки уходили под воду. Тогда работали непрерывно – и не было времени на… (неразборчиво – прим. перевод.). 29 ноября мы прошли мимо острова Кергелен. Мы думали отправить почту с китобоями, но начало штормить и нам пришлось уйти. Рождество мы праздновали южнее Австралии. Была ёлка и маленький праздник для разнообразия. 13 января мы подошли к ледниковому шельфу. Быстро нашли в леднике бухту и прекрасное место для зимней стоянки. Там было весело. Почти каждый день я ходил на лыжах.

(Утрачен лист письма – прим. авт.)

Дневник А. Кучина. Тетрадь № III. «Фрам». 1910 г. (Из фондов АКМ)

«Фрам» в Антарктиде. 1910 г.

Экипаж «Фрама». В центре – А. Кучин (Из фондов ОИММ)

…и консервы заменили тюленьим мясом, которое мы называли «крокодил». Мы быстро поставили избушку, очень хороший дом, рядом с ним будки для собак и провианта. Место было выбрано удачно. Тем, кто останется на берегу, здесь понравится. После прощального обеда, когда всё необходимое было вынесено на берег, мы покинули Фрамхейм. В шторм и туман поплыли к Буэнос-Айресу. Я пишу так кратко, потому что ты узнаешь больше из газет. Да, мы встретили англичан. Приятные люди. А сейчас мы здесь и рвёмся на берег. Одно здесь хорошо – изобилие пресной воды, поэтому мы можем мыться и принимать ванну каждый день. От самого Христиансанда был запрет на использование пресной воды для мытья. Поэтому приходилось довольствоваться морем, пока мы не пришли к леднику». Порт судно не принимал, на берег не отпускали, отправить письмо возможности не было, и Саша продолжает:

«27. IV. Всё ещё на рейде. Мне это плавание пошло на пользу – я окреп и здоров как никогда, но я также много потерял. Как уже было сказано, я больше не надеюсь, что у меня будет время и возможность учиться дальше, кроме как самостоятельно. Говорят, моряк в обществе чужак, я тоже. Я не могу читать литературу, обо всём новом, что меня интересовало, мне не с кем поделиться мыслями (тебе известно, какие большие различия между всеми нами на борту), и я начинаю ощущать пустоту в голове. Не пойми меня превратно. В остальном я доволен жизнью.

В июне месяце мы снова отплываем, на океанографические работы. Это будет главное испытание для меня. В Бергене я встречался с Фридтьофом Нансеном, он сказал, что будет ждать меня из экспедиции, но тогда он не знал, в какие масштабы она выльется. Мы работаем 2–2,5 месяца, поэтому будет много материала. Я начал готовить приборы.