Читать книгу "Motorhead. На автопилоте - Лемми Килмистер"

В общем, мы доделали этот альбом – кстати, в него вошла еще одна песня, которую я написал, пока играл в Hawkwind, The Watcher. А потом эти уроды с United Artists начали юлить – они не хотели выпускать пластинку. Много месяцев подряд они нам врали и изобретали разнообразные отговорки, при этом наш контракт оставался в силе. Это, разумеется, мешало нам сделать запись для какого-нибудь другого лейбла. В конце концов они выпустили On Parole через четыре года, когда наш контракт давно уже не действовал. Официально они заявили, что на лейбл пришли работать новые люди, чье мнение о нашем альбоме отличалось от мнения старых сотрудников. Как ни странно, мнение United Artists об альбоме поменялось как раз тогда, когда мы начали добиваться успеха. Совпадение? Не думаю, мать вашу! Вот так началась история наших странных взаимоотношений с рекорд-лейблами. С первого же дня.

Пока United Artists трахали нам мозги, у нас началась еще и текучка менеджеров. Дуг Смит отдал нас на откуп какому-то бельгийцу, имени его я теперь не вспомню даже под дулом пистолета. Он был забавный мужик – пытался говорить на британском сленге в безнадежной попытке сойти за человека из правильной тусовки. В Англии можно сказать «кучка пезд», имея в виду парней. Женщину в Англии пиздой не назовут (а в Америке это иначе – я быстро заметил разницу!). А он мог зайти в комнату и сказать: «Где мои кучки пизды?» Вот такой бельгийский английский. Но этот мужик был совершенно безнадежен и испарился, как только у него кончились деньги.

Потом некоторое время нашим менеджером был вечно потный псих по имени Фрэнк Кеннингтон. Он был другом нашего гитариста, которым к тому моменту стал Эдди Кларк (об Эдди я скоро расскажу). У отца Фрэнка была фабрика. Не знаю, что они изготавливали, – кажется, какие-то мелкие штучки, такую мелкую, очень нужную херню… А, точно – линзы, линзы и призмы, и все такое прочее для нужд промышленности. Фабрика перешла Фрэнку, так что денег у него было полно. Впрочем, мы это исправили – на нас он совершенно обанкротился! До самой своей смерти этот бедняга так и не получил от нас всех денег, которые мы ему задолжали (я, правда, выплатил ему мою долю в 1996 году – двадцать лет спустя! Но лучше поздно, чем никогда). Он потом переехал в Америку, где был известен под прозвищем Англичанин Фрэнк (неудивительно).

После того как мы подорвали финансовое положение Фрэнка, нашим менеджером довольно долго был Тони Секунда. Кажется, нас познакомила Крисси Хайнд, которую я знал уже несколько лет. Крисси раньше была журналисткой и писала для New Musical Express, а меня всегда поражал тот факт, что, хотя сисек у нее толком не было, она очень неплохо играла на гитаре! Она правда была хорошей гитаристкой. Во время нашей дружбы она жила в сквоте в Челси, и я иногда заходил к ней поджемовать – мы играли до утра. До The Pretenders она играла в группе под названием The Moors Murderers, «Убийцы с болот». Со вкусом у них было очень плохо. Они выступали в черных закрытых капюшонах с острым верхом – никакого вкуса, что и говорить. К счастью, они так и не записали ни одного хита, иначе мы бы рисковали никогда не увидеть лицо Крисси – она ходила бы в черном капюшоне до пенсии.

Но вернемся к Тони Секунде. Тони раньше занимался делами The Move и Steeleye Span, и у него был в Англии лейбл Wizard Records. Он был очень интересным человеком… с научной точки зрения. Больной на всю голову псих. Он съездил в Перу и привез оттуда индейца, который всюду за ним ходил. Кокаином он практически питался – вынюхивал эту дрянь ложками. И он все время боялся, что его подслушивают: натуральный параноик. Постоянно бормотал себе под нос: «Гребаные шпионы! Всюду шпионы, подслушивают меня. Гребаные ублюдки!» А индеец стоит у него за спиной, скрестив руки на груди. Все это было очень странно.

Но Секунда придумывал совершенно безумные рекламные акции. Однажды по его наущению The Move принесли на фотосессию атомную бомбу – прямо посреди Пикадилли-Гарденс в Манчестере. В другой раз Секунда узнал, что ему придется отдать очень много денег налоговой службе. Он разменял двадцать тысяч фунтов на однофунтовые купюры и через люк в потолке Hammersmith Odeon высыпал их прямо в публику под конец выступления Steeleye Span. Он рассудил, что раз правительство все равно собирается отнять у него эти деньги, то можно подарить их людям, получив таким образом налоговый вычет. Еще одна его идея для The Move – порнографическая открытка с изображением британского премьер-министра Гарольда Уилсона, но эта затея вышла боком. Ему пришлось принести премьер-министру извинения и заплатить кучу денег – клевета, сами понимаете. Работая с Motörhead, он придумал нарисовать наш логотип на стене дома, стоящего у главной развязки на западном въезде в Лондон. На это ушел всего час – мы поставили леса, наняли десяток студентов-художников, и каждый из них сделал свой квадратик, – а чтобы убрать логотип, жильцам дома потребовалось три месяца. Так что целых три месяца у нас была первосортная реклама. И совершенно бесплатно!

Изначально я задумывал Motörhead как квартет, и мы попробовали еще несколько гитаристов. Одним из них был Ариэль Бендер, известный в то время как Лютер Гроувенор[37], – бывший гитарист Mott the Hoople и Spooky Tooth. Мы несколько раз порепетировали с ним, но из этого ничего не вышло. Он был приятный парень, просто не вписывался в нашу компанию. У него было другое чувство юмора, и я не мог себе представить, как буду месяцами разъезжать с ним в одном гастрольном автобусе. Так что мы играли втроем, пока не нашли Эдди Кларка… и в результате все равно остались втроем.

Фил и Эдди познакомились, когда делали ремонт в плавучем доме в Челси. Но к нам его привел не Фил, а Герти-Самолетик, работавшая администратором на репетиционной базе в Челси. Мы репетировали там бесплатно – если кто-нибудь заканчивал пораньше и оставалась пара свободных часов, мы живо заносили туда свой аппарат и пользовались этим лишним временем. Герти носила шляпу, украшенную пластмассовым самолетиком, отсюда и прозвище Герти-Самолетик. Она жила с Эдди, и именно она привела его на эту репетиционную базу. Мы решили попробовать его, и получилась дурацкая ситуация. Ларри запаздывал, поэтому мы с Эдди и Филом начали джемовать. Когда спустя несколько часов Ларри наконец объявился, у нас уже очень неплохо получалось. Ларри присоединился к нам, но играл так громко, что полчаса мы слышали только его. А потом он свалил и больше не возвращался: взял и ушел из группы. А ведь он сам постоянно убеждал нас взять в группу второго гитариста – поди пойми.

Но Motörhead всегда хорошо работает как трио, как тогда, так и сейчас. Когда в группе две гитары, приходится, скажем так, соблюдать границы: если гитаристы играют недостаточно слаженно (и к басу это, конечно, тоже относится), получается просто каша. А вот с одним гитаристом можно делать все что хочешь. В паре с Эдди я играл много странной херни, и это всегда работало.

С самого начала я стремился каждому придумать прозвище. Прозвища это хорошо, люди это любят. Так Эдди стал «Быстрым Эдди» Кларком, что абсолютно логично. Он же был быстрым гитаристом. Фил несколько месяцев назывался «Опасным», но хотя это прозвище ему подходило – он, несомненно, представлял большую опасность для самого себя! – оно не прижилось. «Грязным Животным»[38] его окрестила Байкерша Ирен. Фил и Ирен тогда уже жили вместе, так что она знала, о чем говорит.