Читать книгу "Капсула для копирайтера - Антон Бильжо"

За открывшейся, как в маршрутке, дверью оказалось страшное, пахнущее керосином тесное пространство пассажирского отсека.

– Сколько килограммов? – спросил у Германа Толик.

– В чем?

– В вас?

– Герман прыгать не будет, он только посмотрит, – вмешался Петр.

Лейтенант на это только разочарованно хмыкнул.

Около небольшой скамьи стояло три ранца – с парашютами, как догадался Герман. Ноги у него стали ватными, во рту образовался неприятный кислый вкус. Петр снял куртку Honda и оказался в горнолыжном комбинезоне. Старец в цилиндре подал ему новый шлем, на сей раз для воздушного плавания, – то был сияющий медный шлем гладиатора.

– Мы прыгнем, – предупредил Германа Магнитский. – С утра это как чашечка кофе. Но вначале я вам кое-чего покажу.

Сергей сел рядом с ними и закрыл дверь. Толик включил лопасти.

– Вас как, с ветерком?! – хохотнул он, надевая наушники.

Герман узнал это ощущение. Дежавю. Его поднимало вертикально наверх, все дальше от земли, как будто кто-то взял невидимой рукой за шкирку.

– Человек должен покорить четыре стихии, – орал в ухо Магнитский. – Воздух, воду, землю и огонь. Его императорское величество много раз совершал этот подвиг…

Сергей незаинтересованно махнул рукой.

– Покорив четыре стихии, человек открывает в себе новые силы.

– Ты его больше слушай, – улыбнулся император.

– Вот, Толик, кстати, – не унимался взвинченный винтокрылом Магнитский. – В прошлом пожарный.

– Тоже госпитальер? – уточнил Герман.

– Нет, но тоже помогает людям, – дипломатично улыбнулся Петр, а затем добавил к чему-то: – Если зацикливаешься на себе, приходится всего бояться.

Набрав высоту, вертолет качнулся, повернул и поплыл над лесом.

Магнитский поманил Германа к стеклу в носовой части и показал на шикарный ковер цветного разложения под ногами Толи:

– Сейчас увидим.

– Что?

– Вон!

Он показал на бетонную круглую проплешину посреди леса:

– Видите?

Герман кивнул.

– Стартовая площадка.

– А где корабль?

– Корабль скрыт. За ветвями. Отсюда самая прямая ось пойдет на Сириус тринадцатого октября. В день предательства ордена. Нужно все успеть.

Немного подумав, Герман крикнул:

– Хорошо.

– Что?

– Хорошо, говорю, я согласен.

Петр положил руку Герману на плечо:

– Спасибо. – Он порывисто обнял Пророка. – Я так и знал. – Затем, обернувшись к Сергею, сказал: – Герман согласен.

Магистр, кажется, не слышал.

– Скоро поля начнутся, – крикнул он. – Сейчас прыгну.

Надев ранец, Сергей открыл дверь. В пассажирский отсек хлынул холодный сентябрьский воздух. Крикнув на манер американских морпехов «си я!», он оттолкнулся от ступени, расставил руки и ноги, лег на поток и поплыл в сияющей белизне. Герман успел заметить, как надулись перепонки его костюма.

– Вингсьют, – завистливо вздохнул Петр. – Когда-нибудь тоже попробую.

– И я, – сказал Герман.

Четыре

– Имя, фамилия?

– Герман Третьяковский.

– Возраст?

– Сорок лет.

– Хронические заболевания?

– Таких, чтобы серьезно, не было.

– Врожденные заболевания?

– Нет.

– Жалобы на сердце, шумы, аритмия, одышка?

– Ну что вы!

Девушка-врач оторвалась от записей и недоверчиво посмотрела на пациента. Она была слишком красивой для такой должности: большие печальные глаза, скорбно сложенный рот. Одна ли это из семидесяти двух полногрудых жен? Высокая и величественная, чем-то похожая на Катрин в молодости.

Для правдоподобия Герман весело подмигнул и по-гагарински улыбнулся:

– Здоров, как космонавт. Даже не знаю, что я тут делаю!

Доктор и бровью не повела. Вся ее внешность предупреждала о том, что шутить не стоит – не только с ней, но и вообще. Это была дорогая клиника.

– Ложитесь.

Расстегнул гавайскую рубашку, плавно, по-стриптизерски, обнажая еще далеко не дряблый торс. Снял свои ярко-вишневые штаны и знаменитые Camper на резиновой шнуровке, с красной, непревзойденно легкой подошвой (мы объявили войну силе тяготения).

– Носки?

– Да.

Залез на кушетку.

– У вас отекают ноги? – спросила она, легко проведя рукой по его голеностопам.

– Бывает. Осенью.

«Ах, если бы вот так жеТы провела повыше,

Чтобы снять другой отек», – придумал нечто вроде хоку Герман.

У него было прекрасное настроение, несмотря ни на что.

Девственница протерла его ваткой, как какую-то старинную лакированную вещь, и закрепила на груди искусственные сосцы кардиографа:

– Немножко полежите, вот так расслабленно.

Подмывало спросить, в курсе ли она, что такое скафандр нового типа «Грани», так подозрительно похожий на прибор для снятия кардиограммы. Но Петр умолял соблюдать осторожность и не задавать лишних вопросов.

– Я ненадолго отойду, – снова произнесла женщина. – Вы полежите спокойно.

Когда дверь закрылась, Пророк представил, что они вдвоем в темной квартире на двадцать седьмом этаже ЖК «Измайловская роща». И тут же вспомнил, что у него уже где-то полгода не было женщины.

Снова открылась и закрылась дверь.

– Все нормально?

Он кивнул. В домашних условиях холодность этой Прозерпины вполне могла обернуться страстностью, о чем свидетельствовали хотя бы эти естественно полные, изящно изогнутые губы.

– Не ерзайте, – послышался ее властный голос.

После вертолетной прогулки, видно, произошел мощный выброс дофамина. Нужно успокоиться и представить неподвижное грезовое состояние, которое ему предстоит.

– М-да… – Она держала в руках кардиограмму и с недовольным видом покачивала головой. – Дела у вас не очень, если честно.

– Правда? – Он все еще пытался иронизировать.

– Вы в последнее время точно себя хорошо чувствовали?

Пророк поднял глаза к небу, вспоминая. Теперь ему казалось, что он всегда себя чувствовал приблизительно, как сейчас.

– Кажется.

– У вас постинфарктное состояние. – Прозерпина смерила его взглядом. – Это значит, что вы перенесли инфаркт.