Читать книгу "Предпоследняя передряга - Лемони Сникет"

— Франк? — спросил Клаус.

— Нет, — ответил человек и начал спускаться по ступеням. Бодлеры шагнули за ним, отметив, что кваканье лягушек стало заметно громче, хотя самого пруда не было видно из-за облаков пара, валившего из трубы. Вайолет, Клаус и Солнышко тревожно переглянулись и двинулись следом.

— Эрнест? — спросила Солнышко.

Человек улыбнулся и сошёл со ступеней, исчезнув в облаке пара.

— Нет, — сказал он, и бодлеровские сироты вышли из отеля и тоже исчезли.

Глава восьмая

Слово «развязка» — это не просто название отеля, особенно теперь, когда и сам отель, и все его тайны практически забыты, а уцелевшие члены семьи, которая им владела и управляла, сменили фамилию и работают в других гостиницах — небольших и не таких гламурных. Слово «развязка» имеет отношение к распутыванию узлов и означает раскрытие всех тайн сложной и загадочной истории, например истории жизни бодлеровских сирот или других ваших знакомых, в биографии которых много вопросов без ответов. Развязка — это миг, в который развязываются все узлы, распутываются все нити и все тайны становятся достоянием гласности. Но не следует путать развязку с концом истории. Так, например, развязка истории про Белоснежку наступает в тот миг, когда мисс Белоснежка пробуждается от зачарованного сна и решает покинуть гномов и выйти замуж за прекрасного принца, а в загадочной старушке, которая подсунула ей отравленное яблоко, узнают злодейку-королеву, однако конец истории про Белоснежку наступит много лет спустя, когда в результате несчастного случая во время прогулки верхом Белоснежка сляжет в лихорадке, от которой уже не оправится.

Развязка истории про трёх медведей наступает в тот миг, когда медведи возвращаются домой, обнаруживают, что некая девочка покусилась на их частную собственность и беззастенчиво на ней спит, и либо гонятся за ней до самой деревни, либо съедают её, в зависимости от того, какой вариант сюжета хранится в вашей библиотеке,

но конец истории про трёх медведей наступит, когда отряд юных скаутов забудет затушить костёр, и все усилия группы пожарников-волонтёров окажутся бессильными спасти лесных обитателей от верной смерти.

Разумеется, в некоторых историях развязка и конец наступают одновременно, например в опере «La Forza del Destino», когда персонажи узнают и убивают друг друга на протяжении одной-единственной арии, но обычно развязка истории — не последнее событие в жизни её героев и не последнее несчастье, которое их постигает. Часто она становится предпоследней передрягой. И когда бодлеровские сироты вслед за таинственным незнакомцем покинули отель и сквозь клубы пара вышли на берег зеркального пруда, развязка их истории стремительно приближалась, в то время как конец ещё поджидал в отдалении, словно тайна, покрытая мраком, или одинокий остров посреди бурного моря, чьи волны бьются о городские набережные и о стены непостижимого отеля.

— Должно быть, Бодлеры, у вас накопилась тысяча вопросов, — сказал человек. — Только подумайте — вы получите ответы на них прямо здесь и сейчас!

— Кто вы такой? — спросила Вайолет.

— Я Дьюи Денуман, что по-французски значит «развязка», — ответил Дьюи Денуман. — Третий тройняшка. Неужели вы обо мне не слышали?

— Нет, — сказал Клаус. — Мы думали, есть только Франк и Эрнест.

— Франку и Эрнесту достаётся все внимание, — сказал Дьюи. — Они носятся по отелю и всем управляют, а я таюсь в тени и завожу часы. — Он тяжко вздохнул и мрачно уставился в глубины пруда. — Это-то мне и не нравится в Г. П. В., — сказал он. — Очень уж любят подпустить туману.

— Туману? — спросила Солнышко.

— «Подпустить туману» — значит использовать всевозможные уловки, дабы скрыть истинное положение дел, — объяснил Клаус. — Но какое это имеет отношение к Г. П. В.?

— До раскола Г. П. В. была как публичная библиотека, — сказал Дьюи. — Примкнуть к нам и получить доступ ко всем сведениям, которыми мы располагали, мог всякий желающий. Волонтёры всего земного шара читали исследования друг друга и брали друг у друга книги. Тогда казалось, будто мы можем сделать так, чтобы целый мир стал уютным, безопасным и начитанным.

— Наверное, прекрасные были времена, — заметил Клаус.

— Я их почти не помню, — сказал Дьюи. — Когда случился раскол, мне было четыре года. Я был такой маленький, что не мог дотянуться даже до моей любимой полки в семейной библиотеке — до книг, помеченных индексом «ноль двадцать». Но однажды ночью, пока родители развешивали по всему дому воздушные шары, готовясь к нашему пятилетию, нас с братьями забрали.

— Куда забрали? — спросила Вайолет.

— Кто забрал? — спросила Солнышко.

— Ваша любознательность меня восхищает, — сказал Дьюи. — Женщина, которая меня забрала, говорила, что можно остаться в живых даже после конца света, если не бояться перемен, обладать ненасытной научной любознательностью, интересоваться большим и довольствоваться малым. И она доставила меня в убежище в горах, где, как она говорила, в детях развивают подобные качества.

Клаус открыл записную книжку и принялся лихорадочно записывать.

— Штаб на Главном Перекрёстке Ветров, — сказал он.

— Наверное, родители по вам скучали, — сказала Вайолет.

— Они погибли в ту ночь, — сказал Дьюи, — во время ужасного пожара. Дьюи не нужно рассказывать вам, каково мне было, когда я об этом узнал.

Бодлеры вздохнули и уставились на пруд. На гладкой поверхности воды виднелись одинокие огоньки окон, но по большей части отель был тёмный, так что и пруд тоже был тёмный. Конечно, не нужно было рассказывать Бодлерам, каково это — потерять родителей так внезапно и в таком юном возрасте.

— Не всегда дела обстояли так печально, Бодлеры, — сказал Дьюи. — Раньше убежища были устроены по всему земному шару, и сиротам вроде вас не приходилось скитаться, пытаясь найти благородных людей, готовых им помочь. С каждым поколением раскол усугубляется. Если справедливость не победит, скоро не останется ни одного убежища и ни одного человека, который помнит, каким должен быть мир.

— Не понимаю, — сказала Вайолет, — почему нас не забрали в убежище, как вас?

— Как же, вас забрали, — сказал Дьюи. — Вас забрал Граф Олаф и пытался удержать у себя, как ни старались благородные люди ему помешать.