Читать книгу "Босиком - Элин Хильдебранд"

При этом заявлении она укусила его за шею и оставила на ней засос. Она пыталась пометить его как свою собственность. В школе она оставляла на теле Джоша столько засосов, что учителя смотрели на него косо. Он оттолкнул ее.

— Диди, перестань.

Она продолжала, представляя все происходившее в форме шутки, ее лоб врезался в его челюсть, ее рот работал на его шее, словно пылесос. Джош схватил ее за плечи и отодвинул от себя. Затем поднялся на ноги.

— Прекрати, я сказал.

— Что? — Диди распласталась на отвратительном диване, в своем красном атласном белье похожая на наполовину открытый рождественский подарок. Макияж размазался у нее вокруг глаз, а одна из изящных бретелек бюстгальтера соскользнула с плеча, грозя обнажить грудь.

Диди издала чудовищный крик. Джош подпрыгнул. На кресле с откидной спинкой стояла Лола, выгнув спину дугой.

— Все. Я ухожу, — сказал Джош.

— Подожди, — попросила Диди и взяла Лолу на руки.

— Прости, — сказал Джош. — Я этого не хотел.

Диди вылила обратно остатки вина и провела Джоша до двери. Лолу она набросила себе на плечи, будто меховую накидку.

— Мы ведь все еще друзья, правда?

Джош задумался на несколько секунд. Он не хотел говорить «да», но, если он ответит «нет», ему придется выслушать кучу грустного бреда и он никогда отсюда не уйдет.

— Конечно, — сказал он.

— И ты одолжишь мне денег? — спросила Диди.

Это был еще один ее классический трюк — заговорить о чем-то совершенно неожиданном так, будто это уже давно решенное дело.

— Какие деньги?

— Мне нужно двести долларов на машину, — сказала Диди. — Иначе ее заберут за неуплату.

— Что?

— Я немного задолжала по счетам, — объяснила Диди. — Я купила себе летнюю одежду, арендная плата возросла, деньги на кредитках закончились…

— Попроси денег у родителей, — посоветовал Джош.

— Я просила. Они сказали «нет».

— У меня нет двухсот долларов, — сказал Джош. — По крайней мере лишних. Мне нужно откладывать. Учеба в колледже до-ро-го стоит.

— Я отдам тебе деньги в конце месяца, — произнесла Диди. — Обещаю. Пожалуйста. У меня действительно серьезные проблемы. Ты мог бы занести мне деньги завтра в больницу? Я буду там с восьми до четырех.

— Завтра я работаю.

— Тогда как насчет вторника? — спросила Диди. — У тебя во вторник выходной, так ведь?

Джош опустил голову. Как они до этого дошли? Ему следовало просто сказать «нет» и уйти.

— Если ты одолжишь мне деньги, я навсегда от тебя отстану, — пообещала Диди. — Клянусь.

Это была самая наглая ложь, которую только можно было придумать, но предложение было слишком заманчивым, чтобы его проигнорировать.

— Ты перестанешь звонить? — спросил Джош.

— Да.

— И вернешь мне деньги? К первому июля?

— С процентами, — сказала Диди. — Плюс десять долларов сверху.

Джош подошел к двери. Лола растянулась перед экраном телевизора.

— Ладно, — сказал он. Джош был абсолютно уверен, что больше никогда не увидит этих денег, но, если ему удастся избавиться от Диди раз и навсегда, это будет приемлемая цена. — Увидимся во вторник.

* * *

Тетушка Лив считала, что в мире есть только три типа женщин — старшие сестры, младшие сестры и женщины, у которых нет сестер. Тетушка Лив была младшей сестрой, как Бренда; старшая сестра тетушки Лив, Джой, была бабушкой Вики и Бренды. Джой была красивее, считала Лив, и удачливее. Они обе во время Второй мировой войны устроились на работу в магазин тканей, но по непонятным причинам Джой платили на пять центов в день больше.

«Владелец был в нее просто влюблен, — говорила Лив, — хотя это именно я умела его рассмешить». Затем Джой вышла замуж за парня из Нарбета по имени Альберт Линдон, и у них родилось четверо детей, самый старший из которых, Базз, был отцом Вики и Бренды. Лив тем временем унаследовала родительский каменный домик в Гледвайне, закончила Брин-Морский колледж, много лет преподавала там литературу. Она читала, баловала своих племянниц и племянников вниманием и деньгами и щепетильно вела летопись своей семьи. Тетушка Лив была единственным человеком, которому Бренда доверяла и рассказывала о ссорах с Вики, потому что Лив была единственным человеком, который мог ее понять.

«Все свое детство я провела с мыслью о том, что Джой рождена, чтобы быть принцессой, а я — посудомойкой, — говорила Лив. — Но потом я поняла, что заблуждалась».

Когда Бренде было десять лет, а Вики — одиннадцать, Бренду очень воодушевляли эти слова. Но не могло быть никаких сомнений по поводу того, что происходило в коттедже тетушки Лив этим летом. Бренда служила у Вики не только судомойкой, но еще и няней, и шофером. Потому что у Вики был рак! Если Бренде хотелось погоревать о своих бедах, она делала это в одиночестве. Уже не один раз Бренда сидела на кровати в бывшей детской, надеясь впитать немного сил, спокойствия и доброты тетушки Лив.

Во вторник Бренда на старом соседском «пежо» повезла Вики на химиотерапию вместе с детьми, сидевшими сзади. Изначально они не собирались брать детей с собой, но за выходные стало понятно: если мальчики останутся под присмотром Мелани, они либо сгорят в пожаре на кухне, либо захлебнутся, пытаясь напиться воды из садового шланга. Мелани собиралась остаться дома и «отдохнуть», по ее словам. А если бы она предприняла еще одну попытку бегства и преуспела, было бы еще лучше, подумала Бренда.

Бренда пыталась не выглядеть мученицей в своей роли служанки, потому что знала, что именно этого от нее ожидала Вики. В воскресенье днем они спорили на счет Мелани. Бренда выразила свое недовольство, и у Вики на лице появилось выражение, которое Бренда могла назвать только так: «она становится нашей мамочкой». Бренда не выносила это выражение, хотя и понимала, что этим летом ей придется часто его наблюдать. И в конце концов Вики — вот сюрприз! — согласилась с Брендой и извинилась. «Наверно, Мелани не стоило приезжать. Тогда мне это показалось хорошей идеей, но я поступила неосмотрительно. Прости. Да, мы поищем няню, и нет, пока мы ее не найдем, ты не будешь заниматься своим сценарием». Бренда была поражена тем, что Вики признала собственную недальновидность. За тридцать лет такое случилось в первый раз. Вики всегда была права; это определенно было заложено в ней еще с рождения. Она родилась уверенной в собственной правоте — а еще красивой, талантливой, умной и атлетически сложенной; она была примерной дочерью, прирожденным лидером, победителем в любом конкурсе, в котором участвовала, магнитом для подруг и парней. Она была сестрой, которой люди отдавали предпочтение. Снова, снова и снова, взрослея, Бренда кричала своим родителям: «Как вы могли так со мной поступить?» Они никогда не просили ее расшифровать это «так»; все было понятно. «Как вы могли родить меня после Вики?» С разницей всего в шестнадцать месяцев. Их постоянно сравнивали, и Бренда постоянно оказывалась хуже.