Читать книгу "КРЕПОСТЬ ТЕЛЬЦОВ - Евгений Лобачев"

— Теперь ты, Михашир. — Казалось, Рикатс боялся остановиться хоть на минуту, ему требовалось непрерывно действовать, говорить, отдавать распоряжения… — Это я не могу поручить никому, кроме скорпионов. Длог или Смавор… нет, все-таки, Длог со своими тремя дюжинами пойдет в две ближайшие деревни. Соберет столько продовольствия, сколько сможет. Лошадей и телеги возьмет там же. До заката солнца они должны быть здесь.

В отличие от остальных Михашир не спешил кидаться исполнять приказание. Луна осветила его потемневшее лицо и плотно сжатые губы.

— Это не очень богатые деревни, Рикатс.

Глава армии нетерпеливо повел плечами.

— Мне это известно. Я и не рассчитываю, что мы сможем восстановить весь ущерб. Если удастся получить отсрочку в пару дней, это будет здорово. За это время мы либо успеем придумать настоящее решение проблемы, либо Глаз уже атакует, так или иначе разрубив этот узел.

Михашир по-прежнему стоял неподвижно. Какие бы отношения не связывали его с Рикатсом, и как бы доверительно они не беседовали всего полчаса назад, сейчас он ходил по краю и понимал это.

— Я не это имел в виду, — медленно проговорил Михашир. — Я говорю, что излишков продуктов у жителей деревень нет. Совсем нет.

— Излишков! — фыркнул Рикатс. — Возможно, у них нет излишков продуктов, но у нас нет продуктов. Эта тонкая разница не ускользнула от твоего понимания? Не зли меня, Михашир, — добавил он после паузы совсем другим тоном, почти просительно. — Я все понимаю. Да, я обрекаю ни в чем не повинных скорпионов на голод, а многих, скорее всего, и на голодную смерть. Да, я поступаю как последняя сволочь. Но мне этого мало, я и тебе приказываю стать сволочью. Мог бы попросить, между прочим, но я приказываю, так тебе будет легче с этим смириться.

Михашир всмотрелся в глаза друга и ему стало не по себе. Несовместимые вещи жили в них — кипящая страсть и холодная отрешенность. Огненная ярость и ледяное спокойствие. У человека с глазами палача и святого нельзя становиться на пути — и Михашир, пожав плечами, повернулся, чтобы отдать чудовищные распоряжения. У него нет столько сил, сколько есть у Рикатса, но он сможет. Потому что Рикатс прав, будь он проклят. Нет продовольствия — нет армии. Нет армии — нет Земли скорпионов. А все остальное второстепенно…

Окрик командира остановил его, едва он успел сделать несколько шагов.

— Постой! Это еще не все задания для тебя. После того, как отправишь людей в деревни, пойдешь к палачам. Я буду в своей палатке, а ты будешь моим связным. Все, что смогут вытянуть палачи, я должен узнавать немедленно.

Михашир кивнул и снова собрался было отвернуться…

— Да стой, кому говорят! — почти прорычал Рикатс. — Пойдешь, когда дослушаешь все до конца, а я именно сейчас начинаю говорить о самом главном. Все о произошедшем должен узнавать я и никто другой. Как ты этого добьешься — твое дело.

По ряду стоящих вокруг военачальников пробежала еле слышная волна изумленных и возмущенных возгласов.

— Ты хочешь сказать, чтобы слухи не разбрелись среди солдат? — с вялой надеждой в голосе спросил только что вернувшийся Кунапш.

— Я всегда точно знаю, что я хочу сказать! — оскалился Рикатс. — И когда я говорю «никто», это означает «никто». Вы все узнаете обо всем — когда я сочту нужным. Кстати, Михашир, позаботься, чтобы палачи не распустили язык после того, как закончат работу.

Одиннадцать взглядов — Лимиаф все еще находился среди своих людей — скрестились на лице Рикатса. И чего среди них не было точно, так это понимания.

— Но почему, Рикатс? — спросил Кунапш, стараясь говорить спокойно.

— Потому что я так хочу.

— Не кажется ли тебе, почтенный Рикатс, — в отличие от своего коллеги Бадшос заговорил с неприкрытой угрозой в голосе, — что нам требуется более веский довод?

— Я так хочу! — с нажимом повторил Рикатс. — Я так приказываю! И мой приказ будет вместо довода!

Тишина. Никогда еще тишина не была такой оглушительной. Каждый из присутствующих, не будучи идиотом, осознавал, что настал момент если не переломный, то по крайней мере критический. И лучше всех это понимал сам Рикатс. Прямо сейчас, сию секунду, армия может развалиться. Рассыпаться в прах. Достаточно слабого толчка, чтобы каменная глыба покатилась с горы, и после этого уже не в силах человеческих будет ее остановить.

Рикатс ждал этого толчка — и не дождался. Тишина стала обычной — просто ночь, просто группа людей, в молчании стоящая над огромным кострищем.

— Несправедливо все-таки… — проговорил Бадшос, но силы не было в его голосе.

— Конечно! — Рикатс скорчил омерзительную ухмылку. — Можешь поплакать об этом в одиночестве. А те, кто не будут заняты рыданиями, пусть подумают, где еще можно раздобыть жратвы на сегодняшний день. Любые разумные меры разрешаю принимать, не советуясь со мной. Неразумными будут считаться меры, которые мне впоследствии не понравятся.

Рикатс повернулся и направился в свою палатку. Спиной он явственно ощущал, что стал ненавидим гораздо сильнее, чем когда бы то ни было. Это приводило его в восторг. Что ж, старина, говорил он себе, ты все-таки стал главой этой нелепой армии. Теперь действительно стал. За это он почти готов был благодарить предателя. Возможно, завтра он так и сделает…

— Рикатс! Рикатс, проснись!

— Отстань!

— Да проснись же ты, кабанья задница!

— Слушай, Глаз, если я сейчас проснусь, клянусь Жалом, ты об этом пожалеешь.

— Благодари Двенадцать богов, что тебя сейчас слышал только я…

Последние слова Михашир произнес заметно тише предыдущих, но, казалось, разбудили Рикатса именно они. Он рывком сел, яростно тараща глаза в темноту палатки.

— Знаешь, и не вспомню уже, когда я в последний раз Глаза во сне видел. А сейчас вот… И, что интересно, во сне я тоже сплю, а он меня будит. А я думаю, чего это Глаз меня Рикатсом называет…

— Вернулся в настоящее? — спокойно спросил Михашир, щелкая огнивом и запаливая толстый огрызок свечи — он не любил разговаривать, не видя лица собеседника.

— Да уж… — Рикатс выглянул за полог палатки. — Сколько я спал?

— Нисколько. — Михашир хохотнул. — Я вообще удивляюсь, когда ты успел задрыхнуть. Ужасно жаль было тебя будить, но и нарушить твой приказ я не посмел.

Рикатс засопел, не то недовольно, не то со смущением.

— Слушай, ты так уж близко к сердцу не принимай…

— Перестань! — Михашир аккуратно хлопнул друга по плечу. — Ты был великолепен. Не порть впечатление оправданиями.

Рикатс оглушительно зевнул, потянулся и растер лицо ладонями в тщетной попытке окончательно прогнать сон.

— Эх, Михашир, если бы ты знал, как глубоко мне плевать на то, какое я произвожу впечатление… На кого? На тельцов, на овнов? Раки, стрельцы, водолеи — как мне противен весь этот цирк!