Читать книгу "Дурная слава - Фридрих Незнанский"

А на пятьдесят восьмом году жизни бедняга Сидоров скончался, так как у нас средняя продолжительность жизни мужского населения — пятьдесят семь плюс-минус год. И кто спросит, куда и кому ушли его пенсионные отчисления. Никто…

Ладно, вернемся к нашим, так сказать, баранам… Что потом? Затем произошла очередная реорганизация министерств и ведомств, в результат^ которой образовалось ФФА — Федеральное фармацевтическое агентство. Образцовому чиновнику Муравьеву стало, видимо, тесно в одежке вечного «заместителя заместителя». И было ему счастье: вышел господин Муравьев на первые роли. Старшие товарищи доверили руководство ФФА именно Максиму Юрьевичу.

Его размышления прервал телефонный звонок.

— Алло? Александр? Ты на работе? — раздался в трубке глуховатый голос Меркулова.

— Естественно: Где еще отдохнешь по-настоящему? Я по анекдоту: жене говорю, что пошел к любовнице, любовнице — что к жене, а сам на чердак — и чертить, чертить…

— Вот-вот. Аналогично.

— То есть ты у себя? Так я зайду? Можно?

— Что за вопрос? Нужно!

Турецкий подхватил бумаги и направился к товарищу и соратнику. Меркулов встретил его радостной улыбкой, бутылочкой коньяка и целым блюдом бутербродов. Отдельно на маленьком столике уютно шумел самовар.

— Ого! Кучеряво живем! — встрепенулся Александр. — Что ли, праздник какой?

— Вообще-то один прошел, другой еще не наступил. Но нужно же скрасить безвременье.

— Ага! У нас эти две недели от Нового года до старого Нового года — вообще пора безвременья. До четырнадцатого января мы все как бы между тем и этим. Как, впрочем, и в остальное время года.

— Между Западом и Востоком?

— Ну да. В том числе. Наливай, а то уйду! — пошутил Турецкий.

Крохотные рюмочки емкостью тридцать граммов были наполнены твердой рукой Константина Дмитриевича.

— А откуда дровишки? — кивнул на бутерброды Турецкий.

— Остатки злополучного банкета с участием рыжеволосой революционерки. Не выбрасывать же. Они в холодильнике стояли, под пленкой! — торопливо добавил Меркулов.

— Выбрасывать? Еще чего! Им от силы семь дней! И такое добро на помойку? Жамэ, что в переводе с неизвестного тебе языка галлов означает — никогда и ни за что! Будем травиться!

— Что ж, пожалуйста!

Друзья чокнулись, Александр опрокинул стопочку, Меркулов аккуратно пригубил свою.

— Чем занимаешься? — Константин Дмитриевич кивнул на ворох папок и бумаг, сваленных Турецким в угол стола.

— Не чем, а кем. Кем приказывали, герр начальник. Хотя, можно сказать, и чем. У нас ведь как в песне поется: «Кто был ничем, тот станет всем». Тот самый случай.

— Понял. Много накопал?

— Думаю, лет на пять потянет. Как минимум. С конфискацией.

— Не томи. А то у нас героев много, все про всех не упомнишь. Так что освежай мою память, а я пока чай заварю.

Турецкий вкратце пересказал Косте анкетные данные Максима Юрьевича Муравьева.

— И обрати внимание, Костя, как замечательно наш герой пристроил всех своих родственников. Папа нынешнего руководителя ФФА с конца девяностых возглавляет некое ТОО «Интерплюс», что владеет фармацевтическими оптовыми базами. Мама героя тоже преуспевает на ниве фармацевтики, возглавляя сеть аптек. Супруга — Инга Андреевна — импортирует в страну медицинское оборудование. Естественно, и у нее есть своя фирмочка под названием «Оптима». И главное — брат нынешнего руководителя ФФА, Александр Юрьевич, в конце девяностых стал президентом коммерческого Московского инновационного банка. Или сокращенно МИБ. И представь, счета всех вышеперечисленных коммерческих структур семейства Муравьевых хранились именно в МИБ. Вот как надо делать бизнес: солидно и без лишних коммерческих рисков. Всюду свои люди. Это только ближний круг. Есть еще двоюродные, троюродные — и все пристроены. Ну как не порадеть родному человечку? У кого сеть частных аптек, у кого частная клиника. Дружные ребята!

— Ну это все литература. А где факты лет на пять с конфискацией? Которая, впрочем, как известно, отменена.

— Глядишь, назад отменят. На радость трудящимся. Сейчас будут и факты. Но сначала прошу налить. Соловья баснями не кормят.

Глава 10

СВОРА

Конференц-зал, где проходили врачебные конференции, был заполнен. За центральным столом сидели генеральный директор и Стрельцов. За их спиной был натянут экран для демонстрации слайдов и проекции компьютерных данных.

Остальные сотрудники занимали расставленные рядами стулья. Все обернулись на Ковригину. Она поздоровалась, ей никто не ответил. Наташа опустилась на свободный стул, стоящий как-то отдельно от остальных. В первом ряду она увидела Переходько, сидящего рядом с Барковой. Абсолютно осязаемое предчувствие беды засосало под ложечкой.

— Ну-с, все в сборе, начнем, — произнес Александр Арнольдович Стрельцов. — Сегодняшняя внеочередная конференция связана с весьма прискорбным событием. Четвертого января в клинике скончалась Зоя Михайловна Бобровникова. Это само по себе как бы кладет пятно на репутацию клиники. Мы позиционируем наше учреждение как заведение, где работают профессионалы высочайшего класса. Но, как говорится, люди смертны, и не всегда врачам удается предотвратить самое худшее. В данном же случае речь идет о непростительной халатности, если не сказать более: о должностном преступлении! Доктор Переходько, прошу вас, доложите нам обо всех обстоятельствах, сопутствующих смерти Бобровниковой.

Переходько поднялся, начал ровным, монотонным голосом:

— Я заступил на дежурство в девять утра. Смену сдавала Екатерина. Баринова. Она обратила мое внимание на Зою Михайловну, состояние которой под утро ухудшилось. Было решено проверить уровень глюкозы, так как основной диагноз Бобровниковой, как все здесь знают, инсулинозависимый сахарный диабет. Немедленно была взята кровь, и пробирка была доставлена в лабораторию в девять десять. Врач-лаборант Ковригина, которая дежурила в этот день, провела исследование крови только в девять тридцать…

— Неправда! В девять пятнадцать! И я вам тут же позвонила! — громко перебила Наташа.

— Помолчите, Ковригина, — оборвал ее Стрельцов.

— Мне никто не звонил, — невозмутимо продолжил Переходько. — В девять тридцать в компьютерной программе «Медиум» появились результаты анализа крови на сахар. По данным Ковригиной, показатель составлял двадцать один с половиной, то есть имела место гипергликемия, выраженное повышение уровня глюкозы в крови.

— Как — двадцать один с половиной? — ахнула Наташа. — Два с половиной!

— Я приказываю вам молчать! — рявкнул Стрельцов. — Вам еще дадут слово.

Наташу накрыло жаром. В висках стучало. Она чувствовала, что лицо заливает краска.

Переходько так же монотонно и невозмутимо продолжил: