Читать книгу "Фотография с прицелом - Виктор Пронин"

Ох, ребята, признаваться вам надо, повинные писать.

А мне стоит сегодня же связаться с прокурором и с Шаландой. Пусть отлавливает и в одиночки сажает.

Не то молоток Евдокии Ивановны уже нынче в ход пойдет, с часу на час кровушкой обагрится.

Не зря у закрытых гробов, стоящих во дворе Евдокии Ивановны, уже полгорода толчется. Люди крови хотят.

А на гробах портреты девочек. Они как бы тоже в толпе, среди живых людей. Хорошо, что хоть черепа напоказ не выставили. А ведь кто-то предлагал это сделать, даже настаивал.

Но поставили портреты. Большие, красивые, под стеклом, в рамках. Тоже ведь работа. Отобрать снимки, заказать увеличение, оплатить. Тут настоящий оргкомитет нужен.

Да, Евдокия Ивановна, недооценил я тебя. И ведь открылась, дала знать, что есть ребята, готовые взять в руки и молоток, и нож из рессорной стали, и ружье с кабаньей картечью, сесть за руль «жигуленка» с бампером из танковой брони. После встречи с ним никто не поднимется.

А знаешь, Евдокия Ивановна, дорогая моя помощница и соратница, тебе тоже не мешало бы поберечь себя. Сгущаются тучи, Евдокия Ивановна, чует мое сердце, и над твоей седой головой. Засветилась ты, Евдокия Ивановна. Как бы чего не вышло».

Может быть, кому-то это покажется невозможным, но Пафнутьев по стуку в дверь действительно мог определить, по какому вопросу пришел этот человек. Приблизительно, конечно. Особенно точной его догадка оказывалась в тех случаях, если этот человек пришел не впервые. Если стучал Шаланда, Худолей или секретарша прокурора – тут все было просто. Знакомых посетителей, которые заглядывали к нему частенько, он просчитывал уверенно. Павел заранее мог сказать, по какому поводу скребется в дверь Худолей, зачем ломится Шаланда, какое настроение у секретарши.

Этот человек постучал негромко, но внятно и настойчиво. Пафнутьев ничего на это не ответил, промолчал.

Гость выждал несколько секунд, приоткрыл дверь, просунул в щель розовую физиономию и проговорил негромко, но уверенно:

– Разрешите?

– Входите.

– Ищу Пафнутьева.

– Уже нашли.

– Здравствуйте. Я от Евдокии Ивановны. Она сказала мне, что вы знакомы.

– С детства.

– Даже так! – обрадовался гость.

– Шутка, – с улыбкой сказал Пафнутьев.

– А, тогда ладно.

– Присаживайтесь. – Пафнутьев указал рукой на стул. – Слушаю вас внимательно. Как поживает Евдокия Ивановна? Что-то я давно ее не видел. Уже дня два или три.

– Вся в заботах, в хлопотах. Она очень переживает в связи с тем, что вам удалось установить убийц девочек.

– Но это мои заботы и хлопоты.

– Она все это приняла очень близко к сердцу.

– Передайте ей, пусть заглянет как-нибудь. У нас с ней всегда есть о чем поговорить. Да и она обычно с новостями приходит.

– Вот и я о том же. Она связалась с каким-то юристом. Тот убедил ее в том, что невозможно ничего доказать. Дескать, много времени прошло, все следы преступления исчезли, как говорится, растворились во мгле. Если преступники сами не признаются, то никто ничего доказать и не сможет. А вы как считаете?

– Так она что, взялась доказательства искать?

– В меру сил.

– Напрасно. Не ее это дело.

– Евдокия Ивановна сказала мне, что ей удалось помочь вам. Курточку с уликами доставила.

– Похоже, она не только вам об этой курточке рассказала?

– Возможно.

– А вы, простите, ей кем доводитесь?

– Доброжелатель.

– А зовут вас как?

– Ваня, – помолчав, ответил гость.

– А по батюшке?

– Николаевич.

– А сколько вам лет, Иван Николаевич?

– Скоро тридцать.

– Так вы со Светой почти ровесники?

– Почти.

– У вас с ней что-то было?

– Так, почти ничего. Не успели мы.

– Руки чешутся?

– Все десять лет чешутся.

– Молоток на подоконнике у Евдокии Ивановны видели?

– Я его и подгонял.

– Хорошая работа. Правда, ржавчина небольшая появилась.

– Долго без употребления лежал. Но ржавчина ничему не мешает.

– Мешает, – поправил его Пафнутьев. – Следы оставляет.

– Учту, спасибо, – сказал Иван Николаевич.

– Вот и поговорили. – Пафнутьев тяжко вздохнул.

– Так что мне передать Евдокии Ивановне? Верить тому юристу или послать подальше? Ведь он бывает у Евдокии Ивановны, заглядывает к ней время от времени. Может, на гонорар надеется? Уж больно плюгавенький мужичок тот, который юристом себя называет.

– Уж если заглядывает и продолжает на своем настаивать, то гоните его. Под зад коленом и вслед поленом.

– Хороший совет! – Иван Николаевич усмехнулся. – Надо запомнить. В жизни может очень даже пригодиться.

– Только я могу знать, доказуемо ли их преступление или нет! Больше никто. Потом судья будет решать, а здесь, в этом кабинете, на данном этапе следствия!.. Ты меня понял, да?

– А сейчас убийцы на свободе? Под подпиской о невыезде? Так это у вас принято?

– Нет, у нас принято совсем не так. – Голос Пафнутьева приобрел металлическое звучание. – Со вчерашнего вечера все они сидят в одиночках. Еле уговорил Шаланду – каких-то бумаг ему не хватало. И знаешь, какой довод подействовал? Молоток на подоконнике у Евдокии Ивановны. Я сказал ему, что если не спрячем, то люди сами с ними разберутся. «Так это же будет самосуд!» – ужаснулся Шаланда. И камеры-одиночки нашлись тут же.

– Так это вы их от суда людского упрятали!

– Да им и так по двадцатке светит! Чего тебе-то переживать?

– Не верю! Пойдут восторженные характеристики с мест работы, жены все в больницах окажутся, у детишек тут же обнаружится что-то неизлечимое. Отработанная система! Через год пивком будут лакомиться на проспекте.

– Чушь несешь, – негромко проговорил Пафнутьев. – Полную фигню.

– Будем посмотреть, – проговорил гость. – Время покажет.

– Передавайте привет Евдокии Ивановне. Нам с ней есть о чем поговорить.

– Так я пошел?

– Будут новости, заходите. – Пафнутьев все никак не мог остановиться на чем-то одном, выбрать, обращаться к гостю на «ты» или все-таки на «вы».

– Будут. Обещаю.

– Тогда тем более заходи.

– До скорой встречи, уважаемый Павел Николаевич.

– Будь здоров!

«Вот и ушел странный человек, который назвался Ваней. Он якобы знаком с Евдокией Ивановной, вокруг которой вьется-вертится еще один странный человек, который называет себя юристом и берется предсказывать исход судебного процесса.