Читать книгу "Круг - Бернар Миньер"

Самира замолчала, видимо, собиралась с мыслями.

— …если исключить… Короче говоря, в этом году он вышел из тюрьмы.

— Угу.

— Но есть одна загвоздка…

Сервас услышал позвякивание ложечки по чашке.

— Похоже, у нашего местного Элвиса надежное алиби на вчерашний вечер. Он подрался в баре.

— По-твоему, это железное алиби?

— Нет, но его перевезли в Рангей на «Скорой». В двадцать два ноль-ноль он был в отделении неотложной помощи. Короче, Эльмаз до сих пор в больнице.

Двадцать два ноль-ноль… В этот момент Клер была уже мертва, а Юго сидел на бортике бассейна. Мог ли Элвис Эльмаз успеть вернуться в Тулузу и затеять ссору, чтобы обеспечить себе алиби? И было ли у него в таком случае время и возможность подсыпать Юго наркотики?

— Его и правда зовут Элвис?

Чэн хихикнула в трубку:

— Ответ — да. Я справлялась, Элвис — распространенное в Албании имя. В любом случае этому мерзавцу скорее подходит «Jailhouse Rock», чем «Don’t Be Cruel».[16]

— Ну да, ну да, — пробормотал Мартен, не уверенный, что правильно понял каламбур.

— Что дальше, патрон? Мне с ним побеседовать?

— Ничего не делай, я сейчас приеду. Убедись только, что его не выпустят из больницы на волю.

— Не беспокойтесь, я оседлаю засранца, как лобковая вошь. — Иногда подчиненная Серваса злоупотребляла крепкими выражениями.

Интермедия 1

Надежда

Надежда — наркотик.

Надежда — психотропный препарат.

Надежда возбуждает сильнее кофеина, ката,[17]мате, кокаина, эфедрина, эритропоэтина,[18]стимуляторов и амфетаминов.

Надежда ускоряла ее сердечный ритм и частоту дыхания, поднимала кровяное давление, расширяла зрачки. Надежда стимулировала работу надпочечников, обостряла слух и обоняние. Надежда скручивала ее внутренности. Накачанный надеждой мозг регистрировал все с небывалой остротой и четкостью.

Спальня…

Чужая, не ее. На одно крошечное мгновение она подумала, что проснулась у себя, что бесконечные месяцы в подвале — всего лишь ночной кошмар. Что наступившее утро вернуло ее в прежнюю жизнь, в чудесную, обыденную повседневность… но это была чужая комната.

Эту незнакомую комнату она видела впервые.

Утро. Она осторожно повернула голову и увидела, как свет разгорающегося дня проникает в щель между шторами. Будильник на ночном столике показывал время — 6.30 утра. У противоположной стены стоял зеркальный гардероб, и она могла видеть свои ступни, ноги и лицо — лицо маленькой, перепуганной, прячущейся в темноте зверушки.

Рядом с ней кто-то спал…

Надежда вернулась. Он уснул и забыл спустить ее в подвал прежде, чем перестанет действовать введенный наркотик! Она не поверила своим глазам. Ошибка, он наконец-то совершил ошибку — первую и единственную за много месяцев неволи. Это шанс! Она почувствовала, что у нее вот-вот разорвется сердце, что ее хватит инфаркт.

Надежда — исступленная, безумная надежда — воспламенила ее мозг. Кровь стучала в ушах, но она все-таки повернула голову в его сторону.

Он спал крепким сном. Она отстраненно и спокойно смотрела на лежащее рядом крупное обнаженное тело и не чувствовала ни ненависти, ни влечения. Она давно миновала эту стадию. Ни коротко стриженные, вытравленные перекисью волосы, ни темная бородка, ни покрытые татуировками руки, напоминающие вторую — чешуйчатую — кожу, больше не притягивали ее. Она вздрогнула, заметив на лобковых волосках следы высохшей спермы, но это не шло ни в какое сравнение с теми рвотными позывами, которые терзали ее в самом начале. Эта стадия тоже миновала.

Надежда удесятеряла силы. Ей вдруг страстно захотелось вырваться из этого ада. Стать свободной. Как много противоречивых эмоций… Она увидела дневной свет впервые со дня похищения. И плевать, что через окно и сквозь шторы. Она впервые проснулась в кровати, а не на земляном полу темного подвала. Первая спальня за месяцы, а то и годы плена…

Этого не может быть. Что-то случилось.

Но ей нельзя отвлекаться. В комнате становилось все светлее. Он может проснуться в любой момент. Больше у нее такой возможности не будет. Страх вернулся, как удар под дых.

Решение было. Убить его. Сейчас, немедленно, прямо здесь. Разбить голову лампой. Но она знала, что, если промахнется, он ее тут же скрутит, потому что он силен, а она слаба. Два других решения: найти оружие — нож, отвертку, что-нибудь еще, но тяжелое или острое.

Или бежать.

Последнее было предпочтительней. Она слишком ослабла, у нее бы не хватило сил противостоять ему. Но куда бежать? Что находится за стенами дома? В тот единственный раз, когда он перевозил ее, она слышала, как поют птицы и дерет горло петух, ощущала запахи деревни. Дом на отшибе…

С бьющимся в горле сердцем, уверенная, что он сейчас проснется и откроет глаза, она откинула простыню, выскользнула из кровати и сделала шаг к окну.

У нее остановилось сердце.

Этого не может быть…

За окном была залитая солнцем лужайка, дальше стеной стоял лес. Дом находился в самом его сердце, как в волшебных сказках ее детства. Она видела высокую траву в колокольчиках и маках, порхающих в воздухе желтых бабочек и даже слышала через стекло гомон птиц, приветствующих новый день. Все эти месяцы она жила в аду, под землей, а самая простая — и прекраснейшая — жизнь была совсем рядом.

Она взглянула на дверь — притягательный магнит, за которым ее ждала свобода, посмотрела в сторону кровати и почувствовала, что пульс зашкаливает. Он по-прежнему спал. Она сделала шаг, второй, третий, обогнула кровать и своего палача. Ручка двери повернулась совершенно бесшумно. Она не поверила своим глазам, но дверь открылась. Коридор. Узкий. Безмолвный. Много дверей справа и слева, но она пошла прямо, попала в столовую и мгновенно узнала большой деревянный стол, темный, как озеро, буфет, стереосистему, большой камин, подсвечники… Вспомнила блюда с едой и мерцающие свечи, в ушах зазвучала музыка. Ее затошнило. Это больше не повторится, никогда… Ставни на окнах были закрыты, но солнце проникало сквозь щели.

Вестибюль и входная дверь были справа, в темной зоне. Она сделала еще два шага и вдруг почувствовала, что введенный ей наркотик выветрился не до конца. Казалось, она движется в воде и загустевший воздух оказывает сопротивление. Ее движения были замедленными и неловкими. Потом она остановилась, сообразив, что не может выйти в таком виде. Голой. Оглянулась, и ее замутило. Все что угодно, только бы не возвращаться в ту комнату. Плед на диванчике… Она схватила его, набросила на плечи и подошла к входной двери из грубого дерева, такой же старой, как сам дом. Подняла язычок задвижки, толкнула створку.