Читать книгу "Фокус-покус - Курт Воннегут"

А то, что он сказал в то утро про Евреев, было всего-навсего очередной насмешкой над Христианством. Ему пришлось мне сначала объяснить – а мне пришлось растолковывать Кимберли, – что Библия состоит из 2 отдельных частей, из Нового Завета и Ветхого Завета. Правоверные Евреи принимают, как канонические, только книги, касающиеся их собственной истории, то есть Ветхий Завет, а Христиане всерьез принимают обе части Библии.

– Жаль мне Евреев, – сказал дедушка. – Норовят всю жизнь прожить с уполовиненной Библией.

И добавил:

– Это все равно что пытаться проехать отсюда в Сан-Франциско с дорожной картой, которая кончается в Дюбеке, штат Айова.

____________________

Тут я разозлился не на шутку.

– Кимберли, – сказал я, – ты случайно не ляпнула Попечительскому Совету, что я все это говорил? Они меня поэтому вызывают?

– Мало ли, – сказала она. Она хотела показать, какая она умница. А я решил, что это дурацкий ответ. Как оказалось, ответ был правильный. Попечительский Совет хотел поговорить со мной еще о многом, кроме перевранных фраз из моей лекции в церкви.

Я смотрел на нее с гадливостью и жалостью. Она думала, какая она героиня, а я – гад ползучий! Теперь, когда я понял, что она затеяла, ее так и подмывало показать мне, что она гордится собой и ничуть меня не боится. Откуда ей было знать, что я как-то раз выбросил с вертолета мужчину, потяжелее, чем она. Что мне мешает выбросить ее из окна колокольни? Это мне и пришло в голову. Я был так зол на нее! Я ей покажу, что значит меня разозлить!

____________________

Человек, которого я сбросил с вертолета, плюнул мне в лицо и укусил за руку. Я ему показал, что значит меня разозлить!

Ее было жалко, потому что она была слабоумная девчонка из блестящей семьи, и она думала, что наконец-то совершила что-то выдающееся, разоблачив носителя преступных идей. Я тогда еще не знал, что ее отец Стипендиат Родса[3], имевший ключ Фи Бета Каппа[4]из Принстона, подучил ее. Я думал, что она просто переняла убеждения своего папаши, то и дело высказываемые в его статьях или в его ТВ-шоу – конечно, и дома тоже – что есть учителя, которые так ненавидят свою страну, что по их вине молодежь теряет веру в светлое будущее и ведущую роль нашей страны во всем мире.

Я думал, что она решила совершенно самостоятельно обнаружить такого негодяя и устроить, чтобы его вышвырнули с работы, – чтобы доказать отцу, что она не такая уж дурочка, а достойная дочурка своего Папочки.

Ошибочка.

– Кимберли, – сказал я вместо того, чтобы вышвырнуть ее из окна. – Это же просто смешно. Ошибочка.

____________________

– Ну ладно, – сказал я. – Мы в 2 счета с этим покончим.

Ошибочка.

Я представлял себе, как решительно войду в зал собрания, развернув плечи, горя праведным гневом – ведь я самый популярный учитель, единственный, имеющий награды за вьетнамскую войну. Вот в том-то и дело – именно за это они меня и вышвырнули, хотя я не думаю, чтобы они отдавали себе в этом отчет: я был живым свидетелем постыдной и позорной авантюры – Войны во Вьетнаме.

Никто из членов Совета на этой войне не бывал, отец Кимберли в том числе, и ни один из них не допустил, чтобы его сын или дочь туда попали. А на том берегу озера, в тюрьме, и внизу, в городке, было множество чужих сыновей, которых туда загнали. Ясное дело.

12

Проходя через квадратную лужайку к Самоза-Холлу, я встретил 2 человек. Одна из них была Профессор Мэрилин Шоу, возглавлявшая отделение Биологических Наук. Она, единственная из преподавателей, тоже служила во Вьетнаме, сестрой милосердия. Второй – Норман Эверетт, старый садовник, вроде моего деда. У него был сын, который не владел ногами – подорвался на мине во Вьетнаме, – и постоянно находился в Центре реабилитации Ветеранов в Скенектеди.

Старшекурсники со своими родичами и остальные преподаватели были приглашены на ленч в Павильоне. Каждому достался омар, сваренный заживо.

____________________

За Мэрилин, хотя она была достаточно привлекательна и одинока, я никогда не пытался ухаживать. Сам не понимаю, почему. Может быть, тут действовало что-то вроде табу, запрещающего кровосмешение, как будто мы с ней были брат и сестра, потому что оба побывали во Вьетнаме.

Теперь она уже умерла и зарыта возле конюшни, куда достигает тень Мушкет-горы на закате. Ее сразило шальной пулей. Кто в здравом уме стал бы целиться в нее?

Сейчас, когда я ее вспоминаю, мне кажется, что я был в нее влюблен, хотя мы старались как можно меньше разговаривать друг с другом.

____________________

Может быть, мне следует вписать ее в очень, очень коротенький список: список женщин, которых я любил. В нем была бы Мэрилин, и Маргарет, в первые 4 года нашего брака, до того, как я вернулся домой с сифилисом. Я был очень увлечен и Гарриет Гаммер, военной корреспонденткой «Демойнского архивариуса» у которой, как выяснилось, родился сын после нашего романа на Маниле. Думаю, можно назвать любовью и то, что я чувствовал к Зузу Джонсон, муж которой был распят. И я был связан глубокой, взаимной и многогранной дружбой с Мюриэл Пэк, которая еще была барменшей в кафе «Черный Кот» в тот день, когда меня уволили, а позднее стала преподавательницей английского.

Вот и весь список.

Мюриэл зарыта там же, возле конюшни, куда достигает тень Мушкет-горы на закате.

Гарриэт Гаммер тоже умерла, только в Айове, далеко отсюда.

Ждите меня, девочки, ждите.

____________________

Я вовсе не собираюсь ставить рекорды, достойные книги Гиннеса, по числу женщин, с которыми я занимался любовью, неважно, любил я их или нет. Насколько я знаю, мировой рекорд поставил Жорж Сименон, французский мастер детектива, и вряд ли я ему составлю конкуренцию. Как сказано в его некрологе в «Нью-Йорк Таймс», он укладывал в постель 3 женщин в день, и длилось это годами.

Мы с Мэрилин Шоу во Вьетнаме не встречались, но у нас там был общий знакомый, Сэм Уэйкфилд. Позднее он взял нас с ней работать в Таркингтон, а потом покончил с собой по неясным даже ему самому причинам, если судить по списанной у кого-то предсмертной записке, оставленной на ночном столике.

Тогда он уже спал в разных комнатах с женой, которая потом станет Деканом Женского отделения в Таркингтоне.