Читать книгу "Часы с лягушкой - Валерий Гусев"

– Размечтались, – буркнул Алешка. – И мышек с себя не обирают.

– Явились! – обрадовалась тетя Зина. – Быстренько берем по лопате и копаем ровные и красивые лунки. Глубиной двенадцать сантиметров. – И гордо добавила: – Это я в Интернете прочитала.

– Кто читает – тот и копает, – попробовал было улизнуть Алешка. – А мы еще и чай не ели, и торт не пили.

– Сначала картошка, – сказала мама, – потом чай. Заслужить надо.

Мы вздохнули и взялись за лопаты. Сделали по лунке, Алешка тут же устал и еще раз попытался слинять.

– Ты куда? – Тетя Зина заслонила собой калитку.

– К дяде Юре, за линейкой. Димка будет копать, а я буду мерить.

– Вот фиг тебе! – тетя Зина успешно осваивала нашу лексику. – Мерить буду я. На глазок.

– Надо линять, Дим, – шепнул мне Алешка. – У меня сегодня с Акимычем генеральная тренировка.

Хочешь не хочешь – начали ковырять лунки. Тетя Зина делала замеры на глазок, вносила свои коррективы («Здесь поглубже, здесь поровнее») и приговаривала:

– Вырастет репка большая-пребольшая.

Алешка ворчал ей вдогон:

– И снесет яичко. Не золотое, а простое.

– Большое-пребольшое, – добавлял я.

Наконец лунки были готовы, и мы с Алешкой пошли, как он сказал, есть чай и пить торт и смотреть в окно. За окном мама с тетей Зиной торжественно сажали картошку. Тетя Зина таскала ведро с клубнями, мама брала их по штучке, зачем-то обтирала салфеткой и укладывала в лунку. Потом они граблями засыпали лунки землей и обе разом вздохнули и провели ладонью по лбу. Запарились бедные.

– Эй вы, водохлебы! – позвала нас тетя Зина. – Марш за водой! Я в Интернете прочитала, что посевы нуждаются в поливе. Чтобы получились дружные всходы.

Мы вернулись на огород. В животе у Алешки булькало. Он нес его перед собой как аквариум.

– Берите ведра – и марш на колодец.

– Чего так далеко ходить, – начал было Алешка, но мама его тут же торопливо оборвала:

– Лешка! И не вздумай!

– Мы из бассейна воды нахлебаем, ладно? А ты, мам, о чем подумала?

– Не говори ему, подруга, – посоветовала тетя Зина и раскомандовалась: – Поливать из бассейна, но без лягушек.

Алешка принес из дома пакет, в котором тетя Зина привезла торт, и уселся возле бассейна с ковшиком и ведром. Начал черпать: воду в ведро, лягушку в пакет. И приговаривал:

– Эта вода для картошки полезная, она тухлая, в ней всякие бактерии развелись.

– Мне не нужная тухлая картошка с бактериями, – торопливо испугалась мама.

– Не тормози, подруга, – торопливо успокоила ее тетя Зина. – Когда будешь ее варить или жарить, все эти бактерии…

– …вырастут большие-пребольшие, – перебил ее Алешка. – В Интернете написано.

– У этих Оболенских, – вздохнула тетя Зина, – столько нового всегда узнаешь. Эй, эй! – Это она Алешке. – Ты куда мой гостевой пакет потащил? Я в нем гостинцы друзьям ношу.

– У меня, теть Зин, тут тоже гостинцы. Для Акимыча.

На «тренировку» я не пошел, решил прогуляться к озеру – глянуть на глухие ворота фирмы «Вампир», послушать, как за забором лают собаки и отдает распоряжения своим работникам их шеф под именем «папа Шульц».

И пошел не зря. Возле ворот опять маячил логотипный микроавтобус, а за воротами слышался разговор. Я так понял, что водитель этой машины был слишком мелок для того, чтобы принимать его в парадном зале «рыцарского замка». Его даже до порога не пускали.

– Ну, что там с этой инициативной группой?

– Развалили, шеф! – Голос очень радостный. Будто человек конфетку за свои дела ждал. – Серов сейчас в больнице…

– Серов – это кто?

– Дальнобойщик. Который все жаловался, что ему после рейса спать негде. Теперь у него личная койка есть, отоспится.

– Ай-ай! И что же с ним за беда?

– В аварию попал. С управлением не справился.

– Все чисто получилось?

– Не волнуйтесь, шеф. Сделано классно. И людьми, как говорится, не из нашего района.

– А эта… квочка? Она как?

– Мамаша-то с грудничком? Да никак, шеф. Степик ее возле подъезда встретил… Помните Степика? Рожа страшнее монстра.

– Но он ее не обидел? – фальшиво встревожился господин Шульц.

– Как можно, шеф? – Водила визгливо захихикал. – Он ей просто совет дал. «Ребеночка береги», – сказал.

– Да, уж если Степик советует, тут даже я бы прислушался.

– Уж вы скажете, шеф! – угодливо восхитился водила.

– Там еще третий был, мухомор такой…

– Пенсионер-то? – послышался смешок. – Этот умнее всех оказался. Растаял без следа.

– А что там наш крановщик?

– Все тихо, шеф. На связь не выходил – значит, объект не появлялся. Видать, в самом деле слинял.

– Ну, это мне решать – слинял он или у нас на хвосте висит. Он для нас все еще очень опасен. Он все нити держал в руках, а бывших ментов не бывает, они как волки – след не бросают.

– Уж конечно, шеф, вам виднее.

– Да уж конечно. Ладно, давай там ускоряй подготовку к эвакуации. Что-то мне неспокойно.

Звякнула калитка, вышел к машине водила. А я уже спокойно шел мимо, сжимая в кармане знаменитый папин диктофон. И зло думал о том, какие же гады есть на белом свете!

Время шло. Лето разгоралось. Мамины грядки радовались теплу и влаге. Тетя Зина то приезжала, то уезжала. Она боялась оставлять своего Гошу одного.

Очередное утро началось со всяких хлопот. Мама поворковала над своими посадками и заставила нас их поливать, не жалея воды. Потом опять начала уборку в нашем дилижансе. Потом пошла готовка.

– Может приехать Зинка, – сказала мама. – Пусть увидит, как у нас чисто и какой хороший обед. – Мама всегда радовалась ее приезду и говорила: «Зинка настоящий друг».

Так и случилось.

– Оболенские! – весело послышалось за калиткой.

И над ней появился мрачный Гоша. За ним – соломенная шляпа. А потом всплыло и круглое сияющее краснощекое лицо тети Зины.

– Мы к вам. Всем семейством. – Небогатое семейство. – Гоша боится оставаться дома без меня.

Гоша, по-моему, ничего не боится. Пока тетя Зина шла по дорожке от калитки, он деловито теребил на ее шляпе красные ягодки.

Мама опять очень обрадовалась тете Зине и на всякий случай спросила:

– Ты насовсем, Зин?

– Не надейся, подруга. На две ночевки.

Она так плюхнулась на скамейку под окном, что мы даже испугались. За скамейку, конечно, не за тетю Зину. Этой скамейке уже лет сто, и она сама-то по себе еле держится на своих гнилых ножках.