Читать книгу "Холодные близнецы - С. Тремейн"

Для Кирсти. Моей бедной Кирсти.

– Идентичные близнецы, потерявшие свою точную копию, занимают стабильно высокое положение по четырем из восьми параметров шкалы переживания горя,[7]их сильнее мучают отчаяние, чувство вины, рефлексия и деперсонализация. – Он снова вздохнул: – В свете вышесказанного получается, что горе и, конечно же, деперсонализация, может быть причиной того, что ваша дочь, Кирсти, галлюцинирует или бредит. Врачи из Эдинбургского университета недавно проводили исследование, связанное с близнецами, которые потеряли одного брата или сестру из пары, и сделали соответствующий вывод. Выяснилось, что такие близнецы более склонны к психическим расстройствам, чем в тех случаях, когда живы оба…

– То есть Кирсти сходит с ума?

Келлавей, застывший на фоне темного окна, был похож на поясной портрет в раме.

– Не совсем, это, скорее, нервное расстройство, но довольно сильное. Представим, что творится в голове Кирсти: она является живым напоминанием самой себе о погибшей сестре и видит ее всякий раз, когда смотрит в зеркало. Помимо прочего, она чувствует ваше горе и печаль вашего мужа и чрезвычайно переживает. Учтите, что она по-настоящему боится своего дня рождения – и испытывает по этому поводу серьезную душевную боль: ведь Кирсти была неразлучна со своей сестрой, а теперь их общий праздник превратился в день рождения лишь для нее одной. Теперь ей приходится жить в изоляции, что тоже больно и страшно, потому что она страдает от мучительного чувства одиночества, которого нам с вами не понять.

Я старалась не разрыдаться, а Келлавей продолжал:

– Подозреваю, что путаница в ее мыслях имеет глубочайшие корни. После таких трагедий уцелевший близнец может постоянно ощущать себя виноватым и терзаться раскаянием еще и в том, что именно он остался в живых. Чувство вины может в дальнейшем усиливаться из-за горя родителей, особенно если они ссорятся. Хочу вас предупредить, что часто подобные ситуации заканчиваются разводом – и это факт. – Он посмотрел на меня в упор, явно ожидая ответа.

– Мы не ругаемся, – выдавила я почти шепотом. – Ну, мы вообще-то ругались, наши отношения, как вы знаете, складывались не самым легким образом, но все уже позади. Насколько я помню, при девочке мы не скандалим. Нет.

Келлавей подошел к другому окну и заговорил, созерцая уличные фонари:

– Итак, три вышеперечисленных компонента – чувство вины, горе и внезапно возникшее одиночество – соединяются между собой. Порой они приводят к странным и необычным изменениям в психике утратившего пару близнеца. Если вы читали специальную литературу, то там есть много подробных описаний. Когда умирает один близнец, то второй перенимает их общие индивидуальности и становится более похожим на погибшего. В известном американском исследовании рассказывается о человеке, утратившем близнеца в двенадцать лет. Он стал настолько напоминать своего покойного брата, что его родители решили, что в него вселился дух умершего. Или еще тот же возраст, девочка. Она по собственному желанию взяла себе имя сестры, словно желая, – Келлавей полуобернулся и перевел взгляд на меня, – перестать быть собой. Она сказала, что хочет перестать быть собой. Она хотела быть своей умершей сестрой.

Пауза.

Мне нужно что-то ответить.

– Вы имеете в виду, что Кирсти – это Кирсти, – пролепетала я, пытаясь сохранять спокойствие. – Но она притворяется, что она Лидия, или даже думает, что она Лидия, чтобы преодолеть горе и чувство вины?

– Насколько я понимаю, это весьма вероятно. Нечто определенное и конкретное я смогу сказать лишь после полноценного анализа.

– А как же собака? Бини?

Келлавей отошел от окна и сел в кресло.

– Да, поведение собаки загадочно. В известной мере. Насчет того, что собаки могут различать однояйцевых близнецов лучше всяких тестов ДНК – по запаху, вы совершенно правы. Также хорошо известно, что близнецы, потерявшие второго из пары, часто формируют тесную духовную связь с животными. Они заменяют им умерших братьев или сестер. Таким образом, я полагаю, что между Кирсти и Бини установилась крепкая связь, и поведение Бини изменилось оттого, что собака просто обыгрывает свою новую роль в тандеме, отвечая на нежность со стороны Кирсти.

Дождь над Глазго усилился, капли застучали по стеклу. Я потерпела поражение. Я практически поверила, что вернулась моя дорогая Лидия, но похоже, что выжила Кирсти. А я все выдумала. И Кирсти тоже?

Мое сердце забилось. Все бессмысленно.

– Но что мне теперь делать, доктор Келлавей? Как быть с путаницей в голове моей дочери?

– По возможности ведите себя как обычно. Как сейчас.

– Нужно ли рассказывать о нашей беседе мужу?

– Как пожелаете. Лучше бы не говорить, но на самом деле – на ваше усмотрение.

– А потом? Что будет с ней дальше?

– Сложно утверждать, но я уверен, что это расстройство пройдет, как только Кирсти поймет, что вы относитесь к ней именно как к Кирсти, любите ее как Кирсти и не вините ее за то, что она Кирсти. Спустя некоторое время она снова станет прежней Кирсти.

Его слова прозвучали как окончательное резюме, и я сообразила, что пора прощаться. Моя консультация завершилась. Келлавей проводил меня до дверей, подал плащ, как швейцар в роскошном отеле, и, отбросив профессиональный тон, спросил:

– Вы записали Кирсти в новую школу?

– Да. Со следующей недели она начнет посещать занятия. Когда мы переехали, то сначала хотели освоиться на острове, как-то привыкнуть…

– Естественно. А школа – важная часть в процессе адаптации. Спустя пару-тройку недель у Кирсти появятся друзья – на что я надеюсь и верю, – и все будет в норме.

Он одарил меня слабой, но искренней улыбкой.

– Я знаю, что для вас это должно быть тяжело. Почти невыносимо, – он ненадолго замолчал и взглянул мне в глаза. – Как у вас дела? Вы совсем не рассказали о себе, а ведь вы пережили действительно ужасный год.

– У меня?

– Да, у вас.

Его вопрос ошеломил меня. Я пристально посмотрела на психиатра: лицо Келлавея приняло профессионально-вежливое выражение.

– Думаю, что я в полном порядке. Переезд – это, конечно, стресс, но мне понравилось. Думаю, что наша идея сработает. И еще мне бы хотелось, чтобы все поскорее закончилось.

Он кивнул, и его глаза под очками стали задумчивы.

– До свидания, миссис Муркрофт. Будьте, пожалуйста, на связи, не пропадайте.

Дверь офиса неслышно закрылась за мной, я спустилась вниз по сияющей лестнице из стали и светлого дерева и вышла на мокрые улицы Глазго.

Капли ледяного дождя вокруг фонарей мерцали, как туманные нимбы, на промерзших тротуарах почти не было народу. Только женщина в черном, у которой ветер вырывал из рук зонт. И я.