Читать книгу "Повелитель монгольского ветра - Игорь Воеводин"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мухи, мухи, оказывается, живы и, чуть шевеля крылышками, ползают по ломаным кускам серого сахара и кистям винограда, и шкуркам инжира, и кроваво-красным зернышкам граната – отдыхай, ешь, пей и чуть лови краем уха, уголком задремавшего сознания все струящуюся мелодию из динамика без начала, без конца.
– Потому что их нет. Есть только середина… – прервал паузу Мясник: – А только знаешь че, Бек-хан… У них власть, сила, че ты кобенисся? Иди к ним со своими пацанами, и опять все будет чики-чики…
– Я, Мясо, в жизни жопу никому не лизал. – Бек-хан поднял темные глаза. – Да и сам знаешь – на нас на всех дела да побеги висят, на каждого, считай, по червонцу отломится, значит, они и будут меня всю дорогу на этом крючке держать…
– Ну не знаю, не знаю, не знаю… Я-то что могу поделать, сам посуди?
Бек-хан долго сидит, глядя, как мухи исследуют осетрину, потом встает:
– Ладно. Пока.
Когда он уже подходил к дверям, его окликнул Ферт:
– Эй, Хан! Сыграть напоследок не хотишь? – Бек-хан повернулся и, посмотрев на ухмыляющуюся рожу окликнувшего, на кучу долларов между тарелок, на колоды нераспечатанных карт, ответил:
– Ну если напоследок…
– Шурочка, Шурочка, подай-ка холодненькой! – засуетился Вареный, и крутобокая официантка, улыбаясь, поставила на стол бутылку из морозилки.
– Что играешь? – спросил Ферт, жадно покосившись на «котлету» баксов, что Бек-хан, достав из кармана, положил перед собой. Тот отсчитал часть и кинул на круг:
– Штука.
Ферт достал свою и сдал, с треском распечатав колоду и тщательно перетасовав.
Бек-хан сидел вроде бы безучастный.
– Девятнадцать, – открыл он свои карты.
– Твоя взяла, – с сожалением процедил Ферт. – Играешь?
– На обе, – ответил Хан. И вдруг быстрым, как у змеи, движением он схватил Ферта за руку: – Ты что, падло, делаешь?!
В зажатой руке Ферта предательски торчал туз пик.
– Ты че, ты че, Ханчик? Да я шутю, шутю, – заюлил Ферт. – Ну, хочешь, ты сдавай…
Бек-хан перетасовал колоду.
– Двадцать! – радостно заржал Ферт. – Двадцать, Ханчик!
– И у меня, – ровно ответил тот. – Мои бабки, шанс банкомета…
Взяв деньги, он запихнул их в карман и направился к выходу:
– Ладно, пацаны, бывайте… А у меня дела.
– Эй, Хан, так не по-нашенски! – заголосили за столом. – Пока бабки есть, игру не прерывают…
Бек-хан оглянулся.
– А вы со мной, пацаны, по нашим законам поступаете? – спросил он.
Все замолчали.
Хан покосился на деньги, что еще оставались на столе, и спросил:
– Сколько там?
– Пятерка, Ханчик, еще пятерка есть, – заюлил Ферт.
– Ладно. На все. Сдаю я. – Бек-хан вернулся за стол.
В мертвой тишине, которую не решались нарушить даже мухи, карты ложились на стол с тихим плеском, как мелкий прибой.
– Очко. – Хан кинул карты на стол и протянул руку. – Плати…
Ошеломленный Ферт собрал деньги со своих матерящихся товарищей и протянул Бек-хану:
– На…
Бек-хан хотел встать, но тут к нему прижалась Шурочка:
– Ханчик, миленький, что ты все мимо да мимо? Зашел бы как-нито… – зажурчала она, – чай, раньше дорогу не забывал…
Вареный, повинуясь взгляду Мясника, налил Хану из другой бутылки и сказал:
– Ладно, Хан, фарт твой. Ну, удачи тебе!
– Пить не хочу, – ответил Бек.
– Да ты че, Хан?! – вскипел Вареный. – Мало того что нам и расплатиться нечем, ты еще нами и гребуешь?!
Бек-хан кинул на стол стодолларовую бумажку и, помедлив, выпил, чокнувшись со всеми.
Затем он попытался встать, но вдруг, побледнев, рухнул без чувств.
Перепуганные мухи снялись с тарелок и бросились врассыпную.
29 ноября 1920 года, Коренная Монголия, расположение Азиатской дивизии генерал-лейтенанта Унгерна
– Извольте смотреть мне в глаза, – не произнес, а прошипел барон Унгерн.
Перед ним стоял потный полковник-интендант, начальник тыла дивизии.
Тот поднял глазки на барона и тут же опустил их.
– Ты что, сукин сын? – звенящим от крайнего волнения голосом вопрошал барон. – Ты коням, коням вот эту труху скормить хочешь?! – И он сунул к лицу интенданта клок пожухлой травы, перепревшей, полугнилой. – А, сукин ты кот?!
Правой рукой барон взметнул вверх свой знаменитый ташур – камышовую палку в полтора аршина длиной и в два дюйма толщиной, но полковник повалился ему в ноги и заголосил:
– Помилуйте, ваше высокопревосходительство! У меня детки, детки…
Барон сморщился от гадливости и отвернулся, не ударив. Предательская судорога сжала ему сердце… детки… О боги, боги мои! Почему, почему вы награждаете детьми этих воров и прохиндеев и не жалуете меня? Кто, кто же, наконец, пожалеет меня и где ты, моя кюрюльтю?!
Полковник всхлипывал на полу.
– Извольте выйти вон, – ровно произнес генерал и первым покинул юрту.
Подхватившийся полковник засеменил за ним.
Казаки, толпившиеся вокруг, подтянулись при виде командира, замолчала гармошка.
Барон отвязал меру сена от морды ближайшей лошади и приказал полковнику Сипайлову, его штатному палачу:
– На! Привяжи интенданту да смотри, чтобы все сжевал…
Под хохот и свист казаков несчастного интенданта уволокли.
– Все на сегодня? – спросил Сипайлова Унгерн.
– Никак нет-с… – тихо ответил тот. – Еще вот-с… Прапорщик Чернов…
– Что за ним?
Тишина спустилась вокруг, казаки придвинулись ближе и вытолкнули на круг рослого и красивого офицера со связанными за спиной руками. Один погон у него был сорван, другой висел косо.
– Убийство трех казаков с целью наживы, – тихо произнес Сипайлов.
В мертвой, ледяной тишине барон почувствовал, что бешенство кружит ему голову и что он вот-вот потеряет сознание то ли от прилива крови к голове, то ли от отлива.
– Это правда? – еле разжимая зубы, спросил он прапорщика.
Тот только криво усмехнулся и отвернулся.
– Сжечь… Живым… – вытолкнул звук барон.
Офицера схватили и поволокли на берег Онона, а барон, зайдя в юрту, без сил рухнул на ковры.
«Господи, – билась в его голове отчаянная мысль, – Господи! Я не могу… Я – не карающая Твоя десница, я – человек, я хочу любви и добра, понимаешь?! Добра… Зачем Ты избрал меня, ведь одно дело ходить в разведку в одиночку и иное быть одному и иметь меру в руке… Ты слышишь, Господи?!»
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Повелитель монгольского ветра - Игорь Воеводин», после закрытия браузера.