Читать книгу "Заговор адмирала - Михель Гавен"

— Но Алик, как я понимаю, тоже умолчал, — предположила Маренн. — Иначе я бы не чувствовала себя сейчас свободно. Они бы поставили меня под наблюдение.

— По моим данным, Кальтенбруннер тебя не подозревает, это хорошо. И о твоей встрече с Эстерхази ему неизвестно. Хочешь знать, почему я так думаю?

Вальтер, расхаживавший по кабинету, приблизился к столу и сел рядом с Маренн на соседний стул.

— Науйокс прекрасно понимает, не хуже прочих, куда все катится и что эскалация вооруженных усилий только усугубит дело. Пока другие пытаются продвинуться по карьерной лестнице, которая вот-вот рухнет, и скинуть своих конкурентов с поезда, который и так летит под откос, — Шелленберг явно имел в виду карьерные устремления Скорцени. — Науйокс поступает умнее и заботится о себе. Он отдает себе отчет, что его-то в начальники никто не выдвинет, а таскать каштаны из огня для других он никогда не был склонен. Науйокс понимает, что при существующем положении дел рейх продержится не слишком долго. Ресурсы пока есть, хотя они тают очень быстро, и если ничего кардинально не предпринять, всё полетит в пропасть в ближайшие месяцы. Пока же всё держится, и пока структура работает, Науйоксу незачем лишний раз вызывать раздражение у Гиммлера своим участием в каких-то делишках, идущих вразрез с желаниями рейхсфюрера, а желания эти, как ты знаешь, состоят в том, чтобы в венгерском вопросе поддерживать мою точку зрения. Нет, Науйоксу лучше не попадаться рейхсфюреру под горячую руку. К тому же Кальтенбруннер не имеет никаких шансов попасть на место Гиммлера. Не для того Гиммлер так настойчиво пытался избавиться от Гейдриха, чтобы поставить на его место очередного будущего соперника. У Кальтенбруннера нет никаких шансов заменить когда-нибудь Гиммлера. Рейхсфюрер слишком крепко держится на своем посту, потому что всё для этого подготовил, когда покончил с Гейдрихом. Но чтобы выглядеть достойно перед фюрером и отвести от себя удар, если вся игра по поводу венгерского вопроса раскроется и фюрер впадет в гнев, Гиммлер, без всякого сомнения, принесет в жертву исполнителей, в том числе и меня, — Вальтер слабо улыбнулся. — И тогда вожделенная для Скорцени должность окажется вакантной. Собственно Скорцени ради этого и подталкивает Кальтенбруннера действовать против линии рейхсфюрера, хотя официально Гиммлер никогда не покажет своей причастности, это ясно. Пусть месяц, два, но Скорцени посидит в этом кабинете, ну а потом сбежит из Берлина под предлогом какой-нибудь пустой и раздутой, как мыльный пузырь, партизанской деятельности, когда русские подойдут к городу. Это, собственно, все, на что они могут рассчитывать. И как ты видишь, Науйокс тут вовсе остается не у дел. Не факт, что его назначат хотя бы заместителем Скорцени, хотя бы на пару недель. Скорее всего, не назначат, ведь Гиммлер останется на своем посту при любом раскладе, и он не утвердит его кандидатуру. Ну и что Науйоксу усердствовать? Ради чего? Он тоже думает о том, что произойдет, когда большевистский каток наедет на Германию и сравняет это место с землёй. Это неизбежно, если не предпринять решительных политический действий. И Алик знает, что если кто-то и предпримет такие действия, то это точно будут не Кальтенбруннер и не Скорцени. Они скорее столкнут рейх в пропасть в угоду своим амбициям. Так что надо вести себя осторожно, чтобы вовремя перепрыгнуть с тонущей лодки на ту, которая остается на плаву. Тем более что ему даже на тонущем судне не предлагают пойти на дно под фанфары.

— Я тоже так подумала, когда Джилл сказала мне, что он приезжал в антракте, — призналась Маренн. — И рада, что ты подтверждаешь мои мысли. Алик не первый раз, действуя исподтишка, как бы ненароком срывает планы Кальтенбруннера. Мне кажется, в глубине души он на нашей стороне.

— Я бы не стал обольщаться на его счет, — Вальтер встал, подошёл к окну. — Он на своей стороне, больше ни на какой. И только. Но он трезво оценивает ситуацию. Ему не позавидуешь — быть начальству вечным напоминанием о неприглядных поступках. Тут есть повод всерьез задуматься о своей шкуре.

— Это верно, — согласилась Маренн.

* * *

Кальтенбруннер отпил пиво из кружки, вытер рот салфеткой, бросил её на стол и раздражённо махнул рукой официанту:

— Уберите!

После этого, немного успокоившись, Кальтенбруннер повернулся к Отто Скорцени, сидевшему справа от него, спросил:

— А что этот твой тезка, габсбургский отпрыск эрцгерцог Отто, который был так недоволен аншлюсом Австрии, обзывал нас всех, сторонников объединения с Германией, предателями, строчил письма в разные международные организации? Он вообще способен на то, чтобы влезть во всю эту кашу, занять место Хорти? Способен что-то там блеять на переговорах со Сталиным и противостоять рейху? Как ты считаешь? Не тонка у него кишка? Не струсит? Честно говоря, все эти Габсбурги всегда вызывали у меня раздражение. Надушенные вырожденцы. Они испоганили германскую кровь в Австрии, постоянно мешая её со славянами. Я был рад, когда этому слишком умному и упрямому Отто с его матушкой наши ребята поддали под зад коленом, и они вылетели в Штаты, чтобы не попасть в концлагерь. Пусть ещё радуются. Неужели этот Габсбург способен на то, чтобы влезть на трон Венгрии и испортить нам всё дело, впустив туда американцев?

— У Мюллера нет никаких данных о том, что с эрцгерцогом Отто ведутся переговоры. Никто от венгров на этого человека не выходил, — Скорцени наклонился к столу, закуривая сигарету.

Подождав, пока подошедший кельнер унесет кружки и заменит пепельницу, Отто продолжил:

— По нашим каналам тоже всё спокойно. Что тебя беспокоит?

— Именно то и беспокоит, что никаких сведений нет, — зло отрезал Кальтенбруннер. — А тебя это не тревожит? Ты думаешь, что этот Хорти так глуп, чтобы предлагать Черчиллю в преемники своего премьер-министра или младшего сынка, заранее зная, что такие кандидатуры его не устроят? Нет, они замышляют что-то, — Кальтенбруннер постучал пальцами по столу, невольно привлекая к ним внимание своего собеседника, отметившего, что это пальцы не аристократа.

— Кого-то готовят, — продолжал рассуждать Кальтенбруннер. — Но кого? Если они не трогают Зиту и её сынка, тогда кого? — он помолчал, затем внимательно посмотрел на Отто. — А что эта твоя докторша, с которой ты живешь? Она же тоже фон Габсбург, если я не ошибаюсь.

— Маренн? — Скорцени удивился. — То есть фрау Сэтерлэнд?

— Фрау Сэтерлэнд или фрау Габсбург, мне безразлично, как ты её называешь, или как её все называют, — Кальтенбруннер скривился. — Она же внучка этого сумасшедшего Рудольфа, который застрелился, правнучка Франца Иосифа? Её ты не принимаешь в расчет?

— Ты полагаешь, это возможно? — Скорцени недоуменно пожал плечами. — Я уверен, что венграм даже не известно, жива ли она, а её местонахождения они не знают тем более.

— Не надо быть наивным, — Кальтенбруннер явно рассердился. — Им неизвестно? У Хорти тоже есть разведка. Он прибрал себе всю флотскую разведку Австро-Венгрии после крушения империи, а у них большие связи. К тому же англичане никогда не откажутся оказать венграм помощь и подскажут, где надо.