Читать книгу "Ларец соблазнов Хамиды - Шахразада"

– Он даже не дал мне рта раскрыть! – Равенна впервые вышла из себя.

Положа руку на сердце, она злилась именно потому, что, казалось, могла вот-вот получить ответы на свои вопросы. Но неизвестный торговец, похоже, не собирался что-то ей объяснять. Она повернулась к девчушке, которая тем временем уже достала из корзины льняные полотенца, расчески, голубое платье, маленький флакон с притертой пробкой. Картину завершил глиняный кувшин.

– Дитя, скажи мне, где я? Что со мной? Кто этот господин?

Девочка в ответ робко улыбнулась и покачала головой.

– Ах да, конечно, прости. Ведь ты не понимаешь моих слов.

Равенна вздохнула. Как долго, оказывается, она молчала! Похоже, не один десяток дней. Ей так захотелось поговорить с кем-нибудь.

– Ну хорошо. Что я должна сделать?

Девочка жестами показала, что надо раздеться. Пока Равенна послушно снимала одежду, малышка ловко наполнила чашу водой и добавила из флакона несколько капель, потом принялась мыть тело девушки. Затем вытерла полотенцем, умастила ароматным розовым маслом и, наконец, надела платье, которое принесла с собой. Оно выглядело почти красивым – по краю выреза искусно вышитые цветы и длинная шелковая шнуровка на спине.

Как только с переодеванием было покончено, девочка занялась волосами Равенны. Она заплела косы и закрепила их заколками и гребнями. Девушка с удовольствием любовалась в зеркало работой малышки. Было видно, что девчушка тоже довольна.

Едва девочка закончила работу, как вновь загрохотала задвижка. В комнате опять появился купец, теперь уже откровенно рассерженный. Чуть ли не пинками он выгнал малышку вон и, молча взглянув на Равенну, дал знак, чтобы та следовала на ним.

Узкие темные коридоры, все тот же стылый камень. Наконец вдалеке забрезжил свет. Они вышли в унылый, лишенный даже намека на растительность двор. Там стоял большой, зашторенный темными плотными занавесками ящик с длинными ручками. Двое мускулистых суровых мужиков взирали на девушку исподлобья – Равенне вспомнились пастухи на равнинах ее родины. Такие же неприветливые, громадные, страшные.

Торговец живым товаром втолкнул девушку в паланкин, внутри еще менее удобный и просторный, чем она себе представляла. Затем он и сам забрался туда и громко щелкнул языком. Она почувствовала, как паланкин подняли и понесли. Казалось, что мужчины бегут, так как она постоянно ударялась о жесткую обивку и толкала купца, сидящего рядом.

Равенна прислушивалась к шуму, проникавшему снаружи. Она улавливала гомон толпы, громкие голоса торговцев, предлагавших свой товар, блеяние овец и даже музыку – пели флейты, слышались барабаны.

Наконец носильщики остановились. Девушка вздохнула с облегчением, когда работорговец высадил ее из паланкина и она смогла расправить плечи и потянуться. Но не успела она осмотреться, как тот уже гнал ее вперед.

Они вошли в какой-то дом. Их встречал огромный хромоногий нубиец. Не говоря ни слова, он провел их через искусно обустроенный двор в помещение, где они остановились в ожидании.

У Равенны от удивления перехватило дыхание. Она уже забыла, что на свете бывает такая роскошь: пестрые аравийские ковры на полу, на стенах… Яркие подушки, вышивка золотом, золотые кисти на шнурах занавесей… Картину дополняли низкие столики из розового дерева, на которых стояли медные подносы с фруктами, а толстые, с богатой вышивкой, подушки, лежавшие на низких подставках, служили, по всей видимости, стульями.

Венцом этого великолепия был незнакомец, восседавший на самой высокой подушке, с наслаждением потягивающий из крохотной чашечки кофе, аромат которого заполнял всю комнату. Мужчина выглядел настоящим богачом: достаточно упитан, с окладистой, отлично ухоженной бородой, в шелковой одежде и вышитых мягких башмаках. Тюрбан из синего шелка украшен крупной брошью.

Пока Равенна рассматривала ковры, любуясь их орнаментами, работорговец что-то быстро говорил мужчине, а тот пристально изучал ее. Взглянув, наконец, на них обоих, она увидела, как хозяин дома одобрительно кивнул и протянул работорговцу два кожаных мешочка.

И лишь когда купец, кланяясь и широко улыбаясь, покинул помещение, не взяв с собой девушку, ей стало ясно, что она продана.

Свиток двенадцатый

На следующее утро Равенну разбудил тихий лязг металлического замка в дверной скважине и плеск воды. Она открыла глаза и увидела роскошный, искусно вышитый балдахин из плотной желтой ткани, который простирался над ее постелью.

Ей уже давно не спалось так хорошо, как этой ночью. С наслаждением она потянулась на простыне, на ощупь словно шелковой, и расправила все косточки. Кровать с мягкими, пахнущими цветами подушками была настолько удобна, что совсем не хотелось покидать ее. Вместе с утром в ее разум вернулось все произошедшее – ее продали, продали белокожую рабыню в какой-то гарем.

«Ты хотела перемен, глупая беглянка, – подумала Равенна. – Ты их и получила. Что может быть разительнее этой перемены: графиня превращается в рабыню неведомо где и неведомо у кого…»

Хотя, оглянувшись по сторонам, девушка поняла, что приврала сама себе: это очень богатый дом. Невероятно богатый, ибо у рабыни своя комната может быть только в том случае, если этих комнат более чем достаточно. «Пусть так… Хотя это слабое утешение…»

От этих мыслей ей стало чуть легче. Не вставая, она повернула голову на звук: девчушка осторожно наливала воду в большой медный таз для умывания.

Длинные черные волосы, перехваченные шелковой лентой, обрамляли ее милое личико. Скромное длинное платье, подхваченное на талии пояском, достигало пола. Единственным украшением был массивный золотой браслет на запястье правой руки.

Сколько ей могло быть лет? Судя по тоненьким ручкам, едва исполнилось одиннадцать. Однако в движениях чувствовалась уверенность взрослой женщины. Наполнив таз водой, девчушка подошла к кровати. Улыбаясь, что-то произнесла на том же языке, на котором говорил и торговец живым товаром, и подождала некоторое время. Равенна поняла, что малышка хочет помочь ей встать. Покачав головой, откинула простыню, поднялась и направилась к медному тазу. Девчушка раздела ее и начала мыть губкой.

Равенна закрыла глаза. Вода пахла розами и дарила коже ощущение чистоты и свежести. Но самым замечательным было то, что она вновь чувствовала себя полным жизни человеком, а не жалким привидением. Вытираясь, девушка огляделась – она прежде не видела этой комнаты. Низкие столики, лари с искусной резьбой, медные вазы и масляные лампы – все было безупречно чистым и невероятно прекрасным. «Ох, такие бы чудеса в наш замок…»

Воспоминание было таким болезненным, что девушка почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Нет, надо успокоиться – что сделано, то сделано. Назад пути нет. Да и, похоже, не было с того самого мига, когда она оставила полусгоревший замок его новым хозяевам.