Читать книгу "Бриллианты Forever, или Кто не носит Tiffani - Елена Веселая"

Мы, конечно, рвемся помочь. Объяснение в любви — наша специфика. Здесь мы особенно сильны.

Жених жмется и кряхтит. Выражаясь привычным ему языком, проект оказался низкобюджетным: на определение своей судьбы он выделил 500 долларов. Катя не может сдержать презрительной ухмылки. На ее лице написано: «Если вы не готовы предложить больше, то, скорее всего вам не стоит думать о женитьбе». Меня осеняет:

— Почему бы вам не подарить ей обручальное кольцо? Но не простое, а сделанное вручную, в старинном стиле. Это сразу скажет ей о ваших намерениях, да и в свой бюджет вы уложитесь.

Жених счастлив. Мы упаковываем ему кольцо в красивую коробочку, снабжаем сертификатом, в котором говорится, что оно сделано по технологиям, которым больше 600 лет, и провожаем с почетом. Я прошу его обязательно рассказать нам потом, как было принято его предложение.

— Никогда не думала, что музыкальные продюсеры такие жадные, — комментирует Майка, как только за ним закрывается дверь.

— Ты не права. Ситуации бывают разные. Мелкий клиент — тоже клиент. Сегодня у него нет денег на большее, но хорошо, что хотя бы уже есть потребность дарить. Может, в будущем он разбогатеет и вспомнит тогда, что его обласкали в нашем магазине за 500 долларов, а не послали в подземный переход, на рынок или куда подальше.

После продюсера пошел поток мужчин, не иссякающий до самого вечера. Мы понимаем, что этот день далеко не у каждого из них вызывает чистую радость и желание порадовать подругу. Они скорее выполняют тяжкую повинность, уступку новомодной традиции, которую не понимают и не разделяют. Поэтому стараются выбрать что-то не слишком дорогое. Мы не успеваем заворачивать коробочки в муаровую бумагу и завязывать банты. В этот день мы спускаем все, что залежалось в течение года. Тем, кто вспомнил о празднике в последний момент, остаются лишь очень дорогие вещи. Поздние посетители вздыхают и идут в соседнюю кондитерскую: там еще есть тортики с сахарным сердцем посередине. Я гоню от себя картинку из немого кино: торт, летящий в лицо припозднившегося мужа, и надпись во весь экран: «Ты обещал мне кольцо!»

Вся эта суета, на которую я смотрю с привычной печальной иронией, напоминает мне о том, что я опять осталась в этот день без знаков внимания. Я могу хоть сто раз сказать себе, что меня это не интересует, но факт есть факт: никто обо мне не вспомнил.

Как только я смирилась с этим, в дверь вваливается курьер с внешностью малолетнего преступника, с букетом желтых роз и пакетом в руках. Оказалось, ко мне. В пакете — игрушечный медведь розового цвета в майке с надписью I Am Sorry на груди. Записка от Павла: «Надеюсь, Вы на меня не сердитесь. До встречи!» Дались им эти медведи!

Дома меня ждет накрытый стол, шампанское, свечи, цветы и торт в виде неизменного сердца. Такое впечатление, что Василий тайком почитывает женские журналы, особенно рубрику «Как сделать ваши отношения более романтичными». Я тронута, хотя и понимаю, что мы как бы поменялись местами: в журналах предполагается, что о романтике и домашнем уюте должна заботиться женщина. Каюсь, я сегодня даже не вспомнила о Василии. Я быстро соображаю и вручаю ему розового медвежонка. Надпись на майке вполне передает мои чувства в данный момент.

18 февраля, суббота

Забегала Наталья — жена известного в прошлом дипломата. Дипломат женился на ней поздно, вторым браком. От первого у него есть дочь, лет на пять моложе новой жены. Наталья — торжество пластической хирургии. К лицу и фигуре относится по-военному: осмотр территории — выявление врага — уничтожение. Операциями своими она гордится и всегда о них говорит — к месту и не к месту:

— Вы меня, наверно, не узнали? У меня новые губы и новая грудь! Хотите потрогать?

Потрогать желающих среди нас не нашлось, хотя могу себе представить, что в другой компании, не столь однородно женской, это предложение могло бы пользоваться успехом. Кате льстит общество светской львицы. Она охотно поддерживает беседу, проявляя некоторую осведомленность в географии и персоналиях московских мастеров скальпеля. Восхищается новым приобретением Натальи. По-моему, с грудью она все-таки переборщила — если Майку я когда-то сравнила с этажеркой, то здесь уже целый комод с выдвинутым ящиком.

— Наташ, какая у тебя теперь буква на лифчике? — спрашивает Катя. — «D»? «DD»?

— У меня всегда буква «Я!», — отвечает Наталья, весомо поводя плечами.

Наталья — не покупательница. Она живо интересуется новинками, мерит все подряд, торгуется за скидку, заставляет нас переписать цены на бумажку, рассказывает о том, что в Париже все гораздо дешевле, а потом уходит со словами: «Я подумаю». Скорее всего, идет в соседний магазин, где разыгрывает ту же сцену. Ни разу ее мысли не привели ни к чему конкретному. Видимо, дипломат в отставке научил жену, что главное — общение с людьми. Нужно уметь быть светской.

Впрочем, мы не возражаем. Наталья еще не худший вариант. Она забавна, знает все московские сплетни, у нее острый язык. Мы болтаем с ней с удовольствием. От нее всегда можно узнать, кто женится, кто разводится, у кого новая любовница. Эти сведения нам, так сказать, по профилю.

Сегодня она принесла потрясающую новость: губернатор одной из областей Сибири наконец-то развелся с женой и женился на любовнице. Пикантность ситуации придает то, что бывшую жену он бросать не собирается. Просто она перешла в ранг любовницы и даже совсем недавно родила ему сына. Теперь новая жена мучится вопросами и подозрениями, где ее муж проводит вечера и иногда ночи, и отчаянно пытается забеременеть. Случай прямо-таки библейский: мужчина не хочет отпускать ни мать своих детей, ни любимую женщину.

Наталья в этой ситуации целиком и полностью поддерживает губернатора. Считает его исключительно порядочным человеком. Естественно! Практически все, кого я знаю, поступили бы наоборот: отняв все у одной, обеспечили другую. До ближайшей смены караула.

Кому в этой ситуации не позавидуешь, так это миллиону сибиряков, населяюших подотчетную губернатору область. Надеюсь, мужчина не слишком мучается угрызениями совести на тему: как себя в действительности чувствуют дамы его сердца и кошелька. Иначе дела в области пойдут наперекосяк.

Иду домой и не могу отделаться от мыслей об этой истории. Что-то меня в ней задело больше, чем задевает обычный рассказ о незнакомых людях. Я думаю о двух женщинах, по очереди примеривших на себя роль и жены, и любовницы. Как ни крути, каждая из них чувствует себя в чем-то ущемленной. Не в материальном смысле, конечно, — у губернатора хватит еще на пяток жен. Возможно, Сибирь ближе по взглядам к Востоку, чем мы, и женщины там не столь явно выраженные собственницы, как в Москве. Мне лично мысль о том, что любимого мужчину надо с кем-то делить, была бы невыносима.

На волне этих размышлений вхожу в дом и впервые не застаю там Василия. Интересно — когда он здесь, я его почти не замечаю. Сейчас его нет, и я остро чувствую его отсутствие. За это время я так привыкла, что к моему приходу в доме есть еда, что отсутствие горячей кастрюльки на плите воспринимаю как личное оскорбление. Я машинально лезу в холодильник. Там, как пел старый бард, «зима, пустынная зима». Морозилка забита едой для кота. Придется ему сегодня поделиться со мной. Я размораживаю кусочки мяса. Василий Федорович смотрит на меня осуждающим взглядом, бдительно провожая на сковородку каждый кусок. Дожили! Кота объедают.