Читать книгу "Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин"

Про Карновича мне, как и всем прочим, известнобыло совсем немногое, потому что у подножия трона этот загадочный человекочутился совсем недавно. Ни по возрасту, ни по чину, ни по связям состоять натакой ответственной, даже можно сказать, ключевой должности ему не полагалосьбы, тем более что до сего высокого назначения Карнович исполнял скромнуюдолжность начальника одного из губернских жандармских управлений. Однако послегромкого раскрытия анархистской террористической организации про молодогополковника заговорили как про восходящую звезду политического сыска, и вскореэтот тихий, неприметный господин, вечно прячущий глаза за синими очками, ужезаведывал охраной его величества – взлет поистине редкостный и не снискавшийКарновичу расположения придворных. Хотя кто ж из начальников дворцовой полиции,по роду службы чересчур осведомленных о слабостях и тайнах близких к престолуособ, когда-либо пользовался симпатиями двора? Такая уж это должность.

Зато обер-полицмейстер Ласовский слыл в обеихстолицах фигурой известной и почти легендарной. Петербургские газеты(московские-то не осмеливались) любили описывать чудачества и самодурства этогоновоявленного Архарова: и его разъезды по улицам в знаменитой полицмейстерскойупряжке с лучшими во всем городе лошадьми, и особое увлечение пожарной службой,и сугубую строгость к дворникам, и прославленные приказы, ежедневно печатаемыев «Ведомостях московской городской полиции». Да я и сам утром прочел в этойзанимательной газете, на первой же странице, приказ следующего содержания:

При проезде 7 мая мною замечено: по Воскресенскойплощади против Большой Московской гостиницы ощущалось зловоние от протухшихселедок, не убранных дворниками; в 5 часов 45 минут утра стоявшие уТриумфальных ворот два ночных сторожа вели праздные разговоры;в 1 час 20 минут пополудни на углу Большой Тверской-Ямской и площадиТриумфальных ворот не было на посту городового; в 10 часов вечера на углуТверской улицы и Воскресенской площади городовой взошел на тротуар и ругался сизвозчиком.

Предписываю всех виновных городовых, сторожейи дворников подвергнуть аресту и штрафованию.

Исправляющий должность московскогообер-полицеймейстера полковник Ласовский

Конечно, входить в подобные мелочи начальникуполиции миллионного города не следовало бы, но некоторые из московскихнововведений, на мой взгляд, не грех бы и у нас в Петербурге перенять. Кпримеру, тоже поставить городовых на перекрестках, чтоб направляли движениеэкипажей, а то на Невском и набережных бывает истинное столпотворение – нипройти, ни проехать. Неплохо бы также, по московскому обычаю, запретитьизвозчикам под страхом штрафа ругаться и ездить в немытых колясках.

Но нрав у полковника Ласовского и в самом делебыл крут и причудлив, в чем я имел возможность удостовериться во времяинструктажа перед операцией.

Хоть главным моим наставником был Карнович,обер-полицмейстер постоянно встревал с собственными замечаниями и всем своимвидом показывал, что истинный хозяин в первопрестольной – он, Ласовский, а незаезжий выскочка. Меж двумя полковниками то и дело вспыхивал спор по поводутого, следует ли арестовывать докторова посланца, который явится за деньгами,причем московский полковник решительно выступал за немедленный арест и клялсявытрясти из сукина сына душу со всеми потрохами, а царскосельский полковник неменее решительно высказывался за осторожность и напирал на угрозу для жизниМихаила Георгиевича. Фандорин находился здесь же, в гостиной, но в спореучастия не принимал.

Карнович принял ряд мер, показавшихся мнеочень толковыми. Впереди моей коляски будут следовать три замаскированных экипажас агентами в штатском, сзади еще пять. Все агенты из дворцовой охраны – молодцыодин к одному. Их задача не схватить линдова посланца, а «сесть ему на хвост»(как выразился полковник) и «довести» его до логова похитителей. Кроме того,особая группа чиновников казначейства со вчерашнего вечера сидела ипереписывала номера всех купюр, передаваемых Линду. От каждой из нихвпоследствии потянется своя ниточка.

Моя задача выглядела просто: не спеша ехать поСадовому кольцу и ждать, пока злодеи себя проявят, а затем потребовать от ихчеловека, чтобы меня отвезли к его высочеству и до тех пор, пока я не увижуМихаила Георгиевича живым и здоровым, ни в коем случае чемодана не отдавать.Если бандит (или бандиты) применит силу, в дело вступят переодетые агенты.

– Взять голубчика за шиворотсразу, – уже, наверное, в десятый раз заявил упрямый полицмейстер. –И отдать мне. Так с ним потолкую, что садиться на хвост не понадобится. Сам всерасскажет и покажет. А вы, господин полковник, только мудрите и портите.

Карнович нервически поправил очки, но сорвалраздражение не на москвиче, а на Фандорине:

– Послушайте, сударь, какой мне прок отсоветника, который все время молчит? Что вы-то думаете?

Фандорин скептически приподнял красивую, будтонарисованную бровь.

– Линд очень хитер и изобретателен. Всеваши возможные действия он предугадывает з-заранее. А переписывать банкноты –это просто смешно. Вы что, по всем магазинам, лавкам и меняльным конторамразвесите списки с сорока тысячами семизначных номеров? – Он обратился комне. – Главное будет зависеть от вас, Зюкин. Обостренная наблюдательность,внимание к мельчайшим деталям – вот что т-требуется. Помните, что сегоднятолько первая встреча, впереди по меньшей мере еще шесть. Пока нужно толькоп-приглядеться. А что до «хвоста», – проговорил он уже не мне, аКарновичу, – то попытаться можно, но не слишком нажимайте, иначе мыполучим труп.

– Ценная рекомендация, мерси, –сардонически поклонился начальник дворцовой полиции. – Вы собралисьвыплачивать уважаемому доктору еще шесть раз по миллиону? Уж не получаете ли выот господина Линда комиссионных за подобные советы?

Фандорин молча поднялся и вышел, ничего на этоне ответив.

– Вот за кем слежечку быустановить, – процедил Ласовский в сторону закрывшейся двери. – Оченьподозрительный субъект.

– Понадобится – установим, –пообещал Карнович. – А тип вправду пренеприятный.

Я всем сердцем разделял это суждение, ибо мойвзгляд на господина Фандорина, поначалу произведшего на меня самое выигрышноевпечатление, совершенно переменился. И на то были свои основания.

* * *