Читать книгу "Смерть Банни Манро - Ник Кейв"

— А что мы теперь будем делать, пап? — повторяет вопрос Банни-младший.

— Теперь мы натрясем себе немного денег с денежного дерева, вот что, — отзывается Банни. Банни-младший снимает очки и морщит лицо.

— Что? — переспрашивает он.

— Настрижем немного капусты, — поясняет Банни. Мальчик в ответ улыбается, но улыбка выглядит так, как будто бы свалилась с детского лица, разбилась вдребезги и рассыпалась по земле, а потом ее собрали, склеили как попало, и получилась такая улыбка-зигзаг, улыбка-пила, испорченная кривая улыбочка. Банни это замечает, но, кроме того, видит еще и взгляд недоумения на лице у сына, полнейшее отсутствие понимания того, о чем идет речь, огромный мультипликационный знак вопроса, висящий у мальчика над головой, — и тогда Банни думает: “Господи боже, да этот парень вообще ни во что не врубается. И что, черт возьми, случилось с его улыбкой?”

— Мы кое-что продадим, — разъясняет Банни раздраженно.

— Ты в этом мастер, да, пап? — говорит мальчик, при этом он елозит на сиденье и раскручивает за дужку очки, будто это пропеллер. Банни наклоняется к нему поближе и произносит слова, от которых остается лишь замереть в изумленном почтении:

— Кролик, мне в этом деле просто нет равных!

— Все считают, что ты самый лучший, правда, пап? — говорит мальчик. Банни слышит его, но в этот момент они проезжают мимо автобусной остановки с рекламой новой линии белья от Кайли Миноуг под названием “С любовью от Кайли”, которая продается в магазине “Selfridges”, и Банни пытается припомнить, что там такое говорил Пудель про Кайли и интернет, но все напрасно, ничего не вспоминается. Зато он чувствует, как кровь шумным стремительным потоком ударяет во все его конечности, и пальцы, обхватившие руль, так и пульсируют. Он смотрит на сына.

— Да я даже велосипед барракуде смогу продать! — говорит Банни, и мальчик смеется. — Нет… Нет. Я смогу продать ей два велосипеда!

Мальчик смотрит на отца, видит, с какой легкостью тот выезжает из потока машин и въезжает обратно, держась одной рукой за руль, высунув локоть в окно, а еще у него такое потрясающее чувство юмора, и он умеет всех вокруг очаровать — даже совершенно незнакомых людей, и улыбка у него мирового класса, а какие очки, скрывающие пол-лица! А галстук с мультяшными кроликами и замечательная начесанная челка, и сигареты, а вдобавок ко всему этому — еще и чемоданчик с образцами! — Ты самый классный, пап! — радостно кричит Банни-младший. Банни запрокидывает голову и кричит в ответ: — Черт возьми, Кролик, я смогу ей продать целый гараж велосипедов! Сказав это, Банни смеется и вспоминает, что именно говорил Пудель про Кайли Миноуг, — он рассказывал, как читал в каком-то блоге, что Кайли в постели — это просто, мать ее, настоящая зажигалка и что нет вообще ничего такого, что она отказалась бы делать! Пудель тогда еще употребил слово “ненасытная”. Банни смотрит на скомканную бумажку, которая валяется под ногами у Банни-младшего, широко улыбается, резко отводит взгляд в сторону, выразительно переключает передачи и прибавляет газу. — Тебе еще многому надо научиться, — говорит он. — Я знаю, пап, — отзывается мальчик.

Глава 13

— Ну, слушай, Кролик. Если подойти к дубу, или гребаному вязу, или чему-нибудь такому — ну, знаешь, к одной из этих здоровенных хреновин, таких, с толстыми стволами, огромными корнями, которые вросли глубоко в землю, и с большущими ветками, покрытыми листьями, ну, ты понял — короче, если подойти к такому вот дереву и как следует его потрясти — что будет?

Банни как можно медленнее ведет “пунто” по кварталу Велборн в Портслейде и сверяется со списком покупателей, который дал ему Джеффри. Башни квартала отбрасывают длинные темные тени, Банни наклоняется пониже и, задрав голову, пытается через лобовое стекло отыскать квартиру с нужным номером.

— Не знаю, пап, — отвечает Банни-младший, внимательно слушая, запоминая информацию и утешая себя тем, что наверняка со временем он сможет понять, что хочет сказать ему папа.

— Конечно же, ничего не будет! — говорит Банни и потихоньку останавливает “пунто”. — Стой ты там хоть до второго пришествия и тряси себе это дерево, все равно ничего не будет — ну, разве что у тебя руки устанут. Правильно?

Внимание мальчика на мгновение отвлекают трое молодых людей с сигаретами, усевшиеся на спинку деревянной скамейки. Они все похожи друг на друга, в одинаковых просторных джинсах и огромных кроссовках, и из темной глубины их капюшонов светятся огоньки сигарет — Банни-младший возвращает на нос очки и вжимается поглубже в кресло.

— Правильно, — отвечает он. Банни опускает стекло, высовывает голову и смотрит вверх на двери квартир.

— Черт бы их побрал! Неужели так трудно написать на дверях номера?! Потом он поправляет зеркало заднего вида, смотрит на свое отражение и проделывает кое-какие манипуляции с залакированным завитком, который торчит прямо посреди его лба подобно рогу мифического животного.

— А вот если ты подойдешь к тоненькому, высохшему, задроченному деревцу со скрюченным стволом и всего несколькими листочками, из последних сил цепляющимися за жизнь, обхватишь его руками и, как говорят люди моей профессии, нефигово встряхнешь — все эти чертовы листики тут же и облетят! Понятно?

— Да, пап, — говорит мальчик и смотрит, как один из парней отодвигает край капюшона, и под ним обнаруживается белая хоккейная маска, разрисованная под человеческий череп.

— Короче, большой дуб — это богатый засранец, понятно? А тощее деревце — бедный ублюдок, у которого нет ни копейки. Вникаешь? Банни-младший кивает.

— Слушай, Кролик, ну на самом деле все намного проще, чем кажется. Хочешь знать почему?

— Почему, пап?

— Да потому что каждый несчастный засранец вместе со своей собакой изо всех сил держится за хилое деревце и пытается стрясти с него все, что можно, — одни трясут правительство, другие — чертова домовладельца, третьи — лотерею, в которой они никогда, хоть ты сдохни, ни шиша не выиграют, муниципалитет, гребаных бывших мужей, сопливых выродков, которые бегают туда-сюда, потому что им не хватает чертовых мозгов, чтобы хоть как-то держать себя в руках, и все это бессмысленное дерьмо, которое им показывают по телеку, и эти их гребаные “теско”, парковочные штрафы, страховка от того, страховка от этого, бары с бухлом, игровые автоматы, букмекеры… Каждый засранец с трехногой, одноглазой и сифилитической собакой трясет свое дерево — у кого какое есть.

Сказав это, Банни складывает ладони вместе — так, как будто бы хочет кого-то задушить.

— И что же с ними надо делать, пап? — спрашивает Банни-младший.

— Ну, во-первых, нужно обзавестись кое-чем таким, чего все они хотят или думают, что хотят.

— И что это такое, пап?

— Надежда. Ну, или, там, мечта. Им нужно впарить мечту.

— А что это за мечта, пап?

— Что за мечта? — переспрашивает Банни. Банни-младший смотрит, как его отец поправляет галстук и наклоняется к заднему сиденью “пунто” за чемоданчиком с образцами. Он открывает замок, проверяет его содержимое и снова захлопывает чемоданчик. Потом смотрит на Банни-младшего, распрямляет плечи, открывает дверь “пунто”, тычет большим пальцем себе в грудь и говорит: