Читать книгу "Кикимора болотная - Людмила Милевская"

«Боже, какая наивность! Какая наивность!» — мысленновосклицала я, ситуация требовала моего вмешательства.

— Ну, дорогая, нельзя так мрачно смотреть на жизнь, —вкрадчиво начала я. — Что за беда? Изнасиловали? Миллионы женщин претерпевалиэто в своей жизни, да что там миллионы, каждая, если она не урод. Поверь мне,каждая, и не раз. И ничего, и живут себе счастливо, ты же почему-то решилавешаться.

Жанна была потрясена моим оптимизмом. Она даже пересталаплакать и спросила:

— Ты серьезно?

— Более чем, — заверила я. — Спроси любого — всякий знает,что творится на белом свете. Я имею в виду семейную жизнь.

— При чем здесь семейная жизнь?

— А вот при чем. Когда бедная, замотанная работой, мужем идетьми женщина, кое-как прополоскав себя в ванной, добредает-таки до постели сединственным страстным желанием: уронить голову на подушку и забыться крепкимнепродолжительным сном, вот тут-то и начинается.

— Да что начинается? — закричала Жанна. — У меня же совсемдругое!

Я опять погладила ее по голове и назидательно сказала:

— Поверь мне, милая, то же. У тебя то же. Муж хватает ее;бедняжку, и заставляет предаваться разврату. Муж-то считает, что она выполняетсвой супружеский долг. Однако, если посмотреть на это с точки зрения замученнойсемейной жизнью женщины, все это иначе как грубым развратом не назовешь.

Естественно, жена, занимаясь постоянно святыми делами:стиркой его носков, варкой борща, уборкой сортира и т. д., уже напрочь утратилавсякую ветреность.

Она панически пытается пресечь этот разврат любым путем. Воттут-то и начинается!

— Что? — вытирая слезы, спросила Жанна.

— Да насилие! Чуть ли не каждый день мужья насилуют своихбедных жен прямо в супружеской постели, и ничего. Их за это даже не судят. Женыпотом думают, как бы им отомстить, но это уже днем, на том дело и кончается, ковсеобщему удовольствию. Лично меня многократно насиловал мой собственный муж. Иповерь, деточка, это еще не предел женских страданий. Есть дуры, которые готовыподвергать себя насилию добровольно, да при этом еще изображают оргазм, лишь быубедить мужа, что он половой гигант. И все эти мучения они терпят только радитого, чтобы он не пошел на сторону. Будто есть силы, которые могут наших мужейот этого удержать, особенно вознесенных добрыми женами в степень половыхгигантов. Вот так-то, милая.

Жанна, слушая меня, плакала уже с меньшим энтузиазмом.Своими речами я отвлекла ее от страданий, но как только я замолчала, она вновьзарылась в подушку и залилась слезами.

— Меня уже никто никогда не будет насиловать, — смучительной тоской воскликнула она.

— Ну, дорогая, тебя не поймешь, — изумилась я. — Тебе и топлохо, и это нехорошо. И почему тебя никогда не будут насиловать?

— Потому что у меня никогда не будет мужа! Я с ней никак немогла согласиться.

— Почему это не будет мужа? — спросила я. — Ты же сама мнесказала, что свадьба через месяц.

— Да, сказала, но это было до того, а теперь Миша не женитсяна мне-еее.

После этих слов она зарыдала с особым отчаянием. Она комкалаодеяло, зачем-то запихивала его себе в рот, давилась и всхлипывала, какребенок.

Я страдала не меньше. — Ну успокойся, дорогая, — гладя ее порукам, плечам и голове, сказала я. — Ты права, от мужчин не всегда дождешьсясочувствия, но это и ни к чему. Совсем не обязательно рассказывать твоемуМихаилу всю правду. Мужчинам вообще вредно знать правду, это нездоровоотражается на их оптимизме. Поэтому сразу научись не вываливать все. Надосортировать информацию: где-то приврать, что-то утаить, о чем-то промолчать, акое-что и не вспоминать вовсе. В этом залог семейного счастья. Рану скроетприческа, синяки уйдут под одежду. Лицо, слава богу, цело, так зачем же Мишезнать, что с тобой произошло?

— За тем, что он все равно узнает, только подумает гораздохуже! — закричала Жанна и замолотила по кровати и руками, и ногами.

У несчастной началась истерика. Я смотрела на нее снедоумением. Ну испугалась. Это понятно. Ну ударилась головой. Тоже радостимало. Душит бессильный гнев на подонка. И это объяснять мне не надо. Что жеделать? Выход один: успокоиться, наплевать и забыть. Тем более что завтра такаяважная встреча. Придут Елизавета Павловна, Михаил. А у невесты распухшие отслез глаза. Ну куда это годится? И к чему весь этот концерт? Я рассердилась.

— Жанна, сейчас же прекрати валять дурака! Приведи себя впорядок и ложись спать.

— Как я могу спать? — зло закричала она.

— Я дам тебе снотворное. Твой Миша придет в ужас, когдазавтра увидит тебя.

— Он никогда меня не увидит!

Ну это уже было слишком. Я возмутилась.

— Не строй из себя недотрогу! — закричала я. — Если какой-топридурок поимел тебя в кустах, это еще не повод для трагедии. Надеюсь, он неоставил там свой автограф, следовательно, Миша может спать спокойно. Ты емуверна, поскольку все произошло практически без твоего участия, или с пассивнымучастием, что одно и то же. Так что хватит!

— Нет, не хватит, — давясь болью, прошептала Жанна. — Мишадумает, что это я, а я теперь уже другая. И все! Оставь меня! Я больше не могу!

И она вновь зарыдала. Мне это начало надоедать.

— Знаешь, хватит! — возмутилась я. — Убиваешься так, словнослучилась настоящая катастрофа. Ты испугалась, это понятно. Неприятно, конечно,но ты же сама говорила мне, что всякая женщина в глубине души мечтает бытьизнасилованной. Считай, что мечты всех женщин воплотились в тебе одной.

Счастливица.

— С этим не шутят! — крикнула Жанна и запустила в меняподушкой.

— А что нюни распускать? Возьми себя в руки. Подумаешь,лишний раз трахнули. Эка невидаль. Главное — не обидели. Вот блузку порвали,это да, горе.

А я собиралась ее тебе подарить. Впрочем, и это исправимо.Через месяц станешь женой Михаила, он богатый, купит тебе сто таких блузок.

Тут на нее накатила новая волна истерики. Она приняласьподвывать и кататься по кровати, с остервенением молотя руками и ногами.

— Ничьей женой я теперь не буду, — скулила она. — Никто намне теперь не женится. Вся жизнь кувырком из-за какого-то подонка! Гадина!Сволочь! Убила бы его! Убила бы!

Я ничего не могла понять.

— Ты что же, все-таки собираешься рассказать Михаилу об этомнезначительном эпизоде своей жизни? — поразилась я.

Нехорошие предчувствия охватили меня.