Читать книгу "Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Г. В. Перссон"

— Ужасно, — вздохнул Бекстрём. «Опять у нее глаза на мокром месте, надо поторопить события, пока она не разрыдалась. Все бабы одинаковы. Бабы, священники, участковые полицейские… Только и умеют болтать языком». — Я знаю, что она прописана в доме отца, — сказал он. — Поэтому, полагаю, у нее имелась собственная комната.

— О да, — ответила Анна. — Там же огромный дом, целая усадьба. Просто фантастическое место.

— Осматривая ее комнату в дома отца, вы нашли что-нибудь интересное? Я имею в виду дневники, личные записи, календари и все такое прочее, старые письма, фотографии, видеофильмы с различных семейных мероприятий. Ну, ты же понимаешь, что я имею в виду.

— У нас не хватило времени для этого. Мы вошли только в прихожую, а потом сразу уехали оттуда. На отца было страшно смотреть. Хотя ее еженедельник нам удалось добыть. Он лежал у нее в сумочке, в той, которая находилась при ней в пятницу.

— Вы обнаружили что-то интересное? — спросил Бекстрём.

— Нет, — ответила Анна и покачала головой. — Ничего выдающегося. Встречи, лекции в полицейской школе, друзья, с кем она встречалась. Все самое обычное. Если есть желание, ты можешь на него взглянуть.

— Мы вернемся к этому позднее, — сказал Бекстрём. — Но потом…. что случилось потом?

— Ничего особенного, — констатировала Анна. — Я обсудила данный вопрос уже в пятницу с Бенгтом, да, с комиссаром Олссоном, но отец Линды уже уехал оттуда с врачом и несколькими друзьями семьи, и Бенгт счел, что надо подождать с этим делом. Оставить его в покое с расспросами о случившемся. Потом, насколько я знаю, коллеги из технического отдела напоминали об этом.

— То есть вы все еще не осмотрели ее комнату в доме отца?

— Нет, насколько мне известно, — сказала Анна и покачала головой. — Экспертам хватало работы на месте преступления. Но я понимаю, о чем ты говоришь.

— Завтра же поговорю об этом с Олссоном, — сказал Бекстрём.

«Куда, черт побери, я попал. Не пройдет и суток, как Олссон получит свое».

Рогерссон сидел за закрытой дверью в наушниках перед магнитофоном, стоявшим перед ним на столе, когда Бекстрём вошел в его комнату.

— Чем могу помочь комиссару? — спросил Рогерссон. Он снял наушники и кивнул с грустной миной, выключая магнитофон.

— Поехали со мной в отель. Зависнем у меня в номере, перекусим и выпьем пивка, — предложил Бекстрём.

— По-моему, я занес себе какую заразу в ушные каналы, всю вторую половину дня и полвечера слушая бессмысленные допросы, — посетовал Рогерссон. — А потом пришел коллега Бекстрём, и его слова стали для меня прекрасной музыкой.

— Наплюй на это сейчас, поехали, — поторопил Бекстрём.

«Постепенно превращаешься в сентиментального идиота. Без алкоголя не обойтись», — подумал он.

— А-ах. — Рогерссон глубоко вздохнул от удовольствия и вытер пену с уголков рта левой рукой. — Тот, кто придумал пиво, достоин всех Нобелевских премий, какие только существуют. Начиная с той, что дается за вклад в дело мира, и кончая вручаемой за достижения в литературе. Он должен получить все без исключения.

— Эта мысль не тебе одному приходила в голову, — сказал Бекстрём, — и лучше холодного легкого пива лишь оно само, только на халяву. Поэтому в финансовом плане он, наверное, все уже получил, если вспомнить все выпитое тобой, мой жадный друг.

Рогерссон пропустил упрек мимо ушей. Однако он внезапно поменял тему.

— Тот поляк, которого Кнутссон пытается подсунуть нам… — сказал он и покачал головой.

— Мы собираемся допросить его снова и взять у него образец ДНК завтра рано утром, — сообщил Бекстрём.

— Я на его стороне, — поведал Рогерссон. — Мне кажется, он не тот человек, которого мы ищем.

— Вот как, — сказал Бекстрём. — И почему же?

— Я прочитал протоколы допросов и почтальона, и поляка. А также поговорил с коллегой Саломонсоном, расследовавшим то дело о сексуальном преследовании. На мой взгляд, парень вполне нормальный, — сообщил Рогерссон. — Поляк, похоже, совсем не наш человек, — добавил он и в знак подтверждения своих слов сделал приличный глоток пива.

По мнению Рогерссона, существовали три серьезные причины, говорившие против версии, что сосед Линды Мариан Гросс убил ее. Во-первых, материалы допроса почтальона, который каждое утро в одно и то же время раскладывал утренние газеты в почтовые ящики всех, кто жил в доме и заплатил за их получение.

— Сосед ведь должен был понять, что принесли прессу, а не кто-либо пришел домой, — сказал Рогерссон. — У него даже та же самая подборка подписных изданий, как и у матери жертвы. «Смоландспостен» и «Свенска дагбладет».

— Пожалуй, он обычно спит, когда приносят газеты, — возразил Бекстрём.

Вторая причина обнаруживалась в материалах опроса, который полицейские провели с Гроссом, когда совершали поквартирный обход во вторую половину дня в пятницу, и тогда Гросс сообщил, что ранее на той же неделе он разговаривал с матерью Линды и она рассказала ему о своих планах пожить в деревне, в то время как дочь будет жить в ее квартире.

— Это говорит скорее против него, — заметил Бекстрём. — Он знал, что горизонт чист.

— Зачем ему понадобилось бы тогда уходить через окно, — пояснил Рогерссон. — Разве не проще было бы выйти традиционно, через дверь, и подняться в свою квартиру по лестнице или на лифте?

— Но с наружной стороны двери ведь кое-кто стоял, верно, — парировал Бекстрём.

— Почтальон, да, — сказал Рогерссон с нажимом. — Но требовалось ведь просто дождаться, когда он уйдет.

Бекстрём ограничился кивком.

Третья причина касалась физических кондиций Гросса в связи с выбором преступником пути для бегства. Согласно данным экспертов, подоконник находился над газоном на высоте почти четыре метра. Сам Гросс имел рост метр семьдесят при весе в целых девяносто килограммов. К тому же он не отличался гибкостью и хорошей физической подготовкой.

— Если верить Саломонсону, он нескладный толстяк-коротышка и чертовки неприятен. Вдобавок коллега утверждает, что у него нулевая выносливость. Пыхтит, как паровоз, преодолев пол-лестницы, — констатировал Рогерссон. — Поэтому он разбился бы, выбери данный путь. Сумей он даже забраться на подоконник.

«Маленький жирный черт», — подумал Бекстрём, который сам был немногим выше и худобой тоже не отличался. Преступника он представлял себе более спортивного телосложения.

«Здесь что-то есть», — подумал он и вслух добавил:

— Пожалуй, к твоим выводам стоит прислушаться. Но если у него взять анализ ДНК, хуже ведь не будет?

— Удачи вам, — сказал Рогерссон. — Насколько я понял, Гросс ужасно тяжелая личность.

14

Векшё, понедельник 7 июля