Читать книгу "Таков ад. Новые расследования старца Аверьяна - Владимир Микушевич"

Оказалось, что Николай Макарьев мог быть последним, кто виделся с крупным бизнесменом Маркселем Стожаровым перед его предполагаемым самоубийством.

Стожаров был сыном видного советского дипломата. Он родился в Марселе. Отсюда имя «Марксель», которое должно было также напоминать о Марксе, Энгельсе и, если понадобится, о Ленине. На заре перестройки Марксель основал банк под названием «Avant-banque», что переводилось на русский язык как «Предбанк» и было тут же неофициально переименовано в «предбанник». Такое переименование имело свой смысл. Банк Стожарова занимался кредитами, действуя преимущественно во франкофонной Африке. Советский Союз предоставлял прогрессивным африканским режимам весьма значительные кредиты. Получатели этих кредитов не собирались их возвращать. Банк Маркселя добивался возвращения этих кредитов ценою резкого снижения возвращаемой суммы. При этом с должников Марксель брал определённое, довольно значительное вознаграждение за то, что сумма долга снижена, а иногда и просто присваивал часть возвращаемых денег, уверяя кредиторов, что больше получить не удалось. Случалось Маркселю и добиваться новых кредитов, удерживая часть их в свою пользу. Это называлось обогащаться через «предбанник». И действительно, через несколько лет личные средства Маркселя должны были насчитывать сотни миллионов долларов, но дела его не могли не быть при этом несколько запутанными. При таких обстоятельствах самоубийство Маркселя, конечно, вызвало сенсацию, но никого особенно не удивило. Мёртвого Маркселя первым обнаружил его адвокат Дик Аркадьевич Финстер в квартире, которую сам Марксель называл явочной. В этой квартире Марксель назначал особо конфиденциальные встречи. Дик Аркадьевич немедленно вызвал «скорую помощь», но было уже поздно. Марксель сидел в кресле за письменным столом с пулей в черепе. Стол был забрызган кровью, но под стекло было аккуратно положено последнее письмо самоубийцы: «В смерти моей прошу никого не винить, кроме моей любви к моей жене Верочке, без которой я не могу жить».

Кто бы мог подумать, что его юная жена столько значила для стареющего банкира. Два с небольшим года назад Марксель устраивал интимное мероприятие в своём характерном стиле для избранного круга на загородной даче. Среди другого приглашённого на эту ночь женского персонала была одна стриптизёрка, блондинка с простонародно развитым телом, как выразился бы Иван Алексеевич Бунин, Марксель оставил её на даче после мероприятия и вскоре женился на ней.

Вера приехала в Москву из провинции и ухитрилась поступить в университет на романо-германское отделение; Вера с детства недурно говорила по-немецки. Дело в том, что у её бабушки была старая подруга, вернувшаяся из ссылки в родные места и проявившая участие к способной девочке. «Гретхен», — шептала она иногда, глядя на свою любимицу. От неё-то Вера и переняла немецкий язык, означавший для неё какую-то другую, таинственно-сказочную жизнь. Вера училась хорошо, но была вынуждена подрабатывать вышеупомянутым образом. За Маркселя она вышла в надежде, что такой брак даст ей возможность беспрепятственно учиться. Но её надежды не сбылись. Куда бы Марксель не ехал, он вёз её с собой, а ездил он по делам из страны в страну непрерывно. Вере пришлось оформить академический отпуск, но она всё время порывалась восстановиться в университете. Чтобы она не забывала языка, Марксель нашёл для неё преподавателя. Ему рекомендовали Мокрушу, преподавателя немецкого языка для высших уровней. Вскоре после этого между Маркселем и Верой начались нелады, и Вера потребовала развода.

Всё это вкратце, но многозначительно сообщил следователю Анатолию Валерьяновичу Зайцеву адвокат Дик Аркадьевич Финстер. Следователь между тем тщательно осматривал помещение. Рядом с креслом, в котором продолжал сидеть мёртвый, действительно валялся пистолет. В пистолете не хватало одной пули. Впоследствии экспертиза подтвердила: на рукоятке пистолета отпечатки пальцев Маркселя. Flo тут же выяснилось одно примечательное обстоятельство. В ящике письменного стола лежал другой пистолет, и то был собственный пистолет Маркселя, зарегистрированный на него по всем требованиям законности. Не понятно было, откуда взялся пистолет, из которого Марксель застрелился. Ещё одно обстоятельство заставляло задуматься. Финстер приехал на встречу со своим доверителем точно в назначенный час, и дверь в явочную квартиру, снабжённая сложной системой запоров, была открыта. Трудно было допустить, что Марксель специально открыл дверь перед тем, как застрелиться.

— У Маркселя Геннадьевича должна была быть сегодня ещё одна встреча, — сказал Финстер. — После этой встречи дверь и могла, остаться открытой.

— А встреча с кем? Вы не знаете? — осведомился Анатолий Зайцев.

— Почему же, знаю! — ответил Финстер. Утром к нему должен был зайти Николай Фёдорович Макарьев.

При этих словах Дик Аркадьевич замялся, но замялся подчёркнуто, как будто предпочёл бы не говорить о чём-то важном, слишком близко касавшемся его доверителя. С видимым смущением Дик Аркадьевич рассказал, что Вера Михайловна потребовала развода, так как выбрала себе в мужья Николая Фёдоровича Макарьева. «Чтобы было с кем говорить по-немецки», — не удержался Дик Аркадьевич. В Мокруше Вера видела сразу и Фауста, и князя Мышкина, а себя воображала Настасьей Филипповной и Аглаей в одном лице. С такой точки зрения Марксель Стожаров походил и на Рогожина, и на Тоцкого. Плотный седеющий мужчина сидел в своём кресле в тёмном деловом костюме, всё ещё вальяжный, если не смотреть на его окровавленное лицо. А рядом с ним суетился черноволосый спортивно поджарый Дик Финстер весь затянутый в чёрную кожу и к тому же в тёмных очках, которых он никогда не снимал.

Мокруша, таким образом, становился лицом, заинтересованным в смерти Маркселя Стожарова. В случае развода по её инициативе Вера не получила бы ничего или получила бы какие-нибудь крохи, хотя и эти крохи могли быть весьма внушительными. Но теперь она оказалась обладательницей огромного состояния, которое намеревалась разделить с бомжем Мокрушей. Если Мокруша был последним, с кем встретился Марксель перед смертью, следователю стоило бы выяснить, что такое сказал Мокруша Маркселю и почему тот застрелился сразу же после разговора с Мокрушей, даже не заперев за ним дверь. Но следователь Анатолий Зайцев не успел встретиться с Николаем Макарьевым. Мокруша был убит на третий день после смерти Стожарова, что проливало некий подозрительный свет на смерть известного банкира.

Мешкать было нельзя. Анатолий Зайцев решил всё-таки встретиться с вдовой убитого. Он попросил у неё разрешения ещё раз осмотреть квартиру, где был найден мёртвый Марксель, желательно в её присутствии. Она приехала со своим адвокатом и вошла, беззащитно опираясь на руку Дика Аркадьевича. Комната была обставлена более чем скромно. Письменный стол, кресло, единственный стул для возможного посетителя и широкий кожаный диван. Вера испуганно отклонила предложение Анатолия сесть в кресло и разместилась в уголке дивана рядом с Аверьяном, который приехал вместе с Анатолием. Аверьян был без облачения, всё в том же пиджаке, теперь уже изрядно поношенном. Зато Дик Аркадьевич с подчёркнутой непринуждённостью разместился в кресле Маркселя. Анатолию ничего другого не оставалось, как сесть на единственный стул. Не дожидаясь, когда следователь задаст ему вопрос, Дик Аркадьевич заговорил сам: