Читать книгу "Книга с местом для свиданий - Горан Петрович"

— Сибин, сдавайся, не ищи глупой смерти! — вскричал возглавлявший их поручик-интендант Вемич, одноклассник и побратим, на которого до недавнего времени была возложена обязанность разгонять галок с деревьев, окружавших здание королевского дворца, чтобы шумные птицы не галдели под монаршими окнами. Поручик никогда не отличался особой храбростью, но сейчас он был на стороне врага, обладавшего многократным численным перевесом.

— Прочь с дороги! — гордо выпрямился Браница и потянулся рукой к внутреннему карману своего штатского сюртука, где у него лежал вовсе не револьвер, а орден Большого креста, однако в тот же момент упал замертво, получив столько ран от пронзивших его сабель, что даже нельзя было с уверенностью сказать, какая из них оказалась смертельной, точно так же, как нельзя было потом с уверенностью установить, где именно его похоронили.

Славолюб Величкович познакомился с Магдалиной через полгода после этих событий. Он, в то время еще представлявший интересы разношерстных мелких клиентов вроде ростовщиков и кредитных объединений, присутствовал при оценке имущества вдовы, которая для того, чтобы выжить, постоянно закладывала и перезакладывала все, что у нее было. Она не имела сил заняться чем-то самой, например обратиться за помощью к единственному оставшемуся в живых родственнику покойного, который жил в Крагуевце и был убежденным и страстным республиканцем, заклятым врагом любой монархии, или же самостоятельно (и гораздо выгоднее) распродавать вещи и платить по векселям. Из своих родственников у нее не было никого, и все, чем она владела, составлял особнячок на Дорчоле плюс невыплаченные до конца долги за покупку земли и строительство дома. Письмо с соболезнованиями от генерала Белимарковича и прилагавшиеся к нему тридцать золотых дукатов она принять отказалась. Уже тогда она погрузилась в меланхолию, то чувство, которое будет сопровождать ее всю жизнь, и, не зная, где похоронен ее муж, частенько посещала белградские кладбища, приносила цветы и зажигала свечи на случайных могилах не знакомых ей людей, в пасхальный понедельник оставляла там крашенные кампешем красные яйца, приводила в порядок запущенные холмики. Вид прекрасной бледной дамы, устремившей гордый взгляд куда-то далеко, в собственное прошлое, настолько поколебал свойственную адвокату деловую расчетливость, что он ни больше ни меньше, как удвоил стоимость изъятого у нее имущества и отказался от своего обычного, всегда весьма внушительного вознаграждения. И пока грузчики выносили из дома громоздкие старинные кровати, провинциальное трюмо в старонемецком стиле, австро-венгерские стенные часы из фарфора и столовое серебро, Слав. Величкович предавался размышлениям о том, что она, эта женщина, могла бы стать для него самой крупной и выгодной сделкой за всю его практику.

Будучи человеком основательным, адвокат сначала наметил план действий, а затем приступил к его осуществлению. Рассчитав, что подступиться к Магдалине будет легче всего через ее воспоминания, он выкупил самые дешевые из выставленных на продажу вещей — остановившиеся на бегу карманные часы убитого артиллерийского капитана, перламутровый перочинный ножик и несколько книг с отпечатком вселенского древа, знаком домашней библиотеки покойного.

— Я посчитал, что эти предметы исполнены для вас особого значения, поэтому взял на себя смелость вернуть их вам, будьте любезны, примите... — целуя ей руку, сказал он, неожиданно появившись в весенний полдень 1904 года, после чего уселся, положив руки на колени.

— Просто не знаю, что сказать... — растроганно прослезилась бледная дама.

— Мадам, не беспокойтесь, вы рассчитаетесь со мной тогда, когда у вас будет возможность, — адвокат поднялся, поклонился и протянул свой тщательно отглаженный носовой платок.

Таково было начало, которое затем получило продолжение. Слав. Величкович появлялся через равные промежутки времени, проводя вместе с вдовой многие часы, внимательно и сочувственно выслушивая воспоминания о ее предыдущем браке, время от времени вставая и предлагая свой безукоризненный носовой платок и при этом почти ничего не рассказывая о себе. Из месяца в месяц эти встречи не приносили ничего нового. Правда, дом Магдалины все больше пустел, теперь были заложены все хоть сколько-нибудь стоящие вещи и уже можно было рассмотреть пустые углы ее незавидной жизни, вскоре им пришлось разговаривать стоя, потому что не осталось даже кухонных табуреток. Из месяца в месяц ничего не менялось за исключением мальчика, который едва помнил своего отца и, видимо, поэтому рос с отсутствующим выражением глаз.

Наблюдая за тем, в каком состоянии находится имущество Магдалины Браницы, адвокат сделал решающий шаг после того, когда узнал, что заложен и дом, причем без малейшей перспективы быть когда-либо выкупленным хозяйкой, ибо бездушные держатели векселей готовились опротестовать их через суд, и в любой момент женщина со своим ребенком могла оказаться на улице. Предложенный брак вдова восприняла как возможность защитить сына и остатки воспоминаний. В день Рождества Богородицы 1905 года, держа Анастаса за руку, она поднялась на подножку фиакра, который должен был увезти ее на Великий Врачар, позже переименованный в Звездару. Кучер уже погрузил два скромных чемодана, набитых разными воспоминаниями, все остальное исчезло, растворилось в массе пошедшего с молотка имущества.

— Пошел! — победоносно приказал трогаться адвокат.

В новом доме все ясно и недвусмысленно указывало на то, кто здесь хозяин, — и само место, на котором он был построен, вызывавшее изумление горожан своей удаленностью от центральной части Белграда, и строгий фасад с ясно видневшимся вензелем из переплетенных инициалов С. Т. В., и развешанные по стенам латинские максимы под стеклом, и народные пословицы в рамках, свитых из веточек лавра или сухих стебельков клевера с четырехпалыми листиками, купленные в магазинчике «У Наполеона», принадлежавшем Соломону И. Коэну, или в мелочной лавке Калмича «Удачная покупка», и произведенный в Вене одеколон ярко-зеленого цвета, и помада для усов, и пара металлических щипчиков для придания их кончикам особой формы, и все остальное. И именно вокруг собственности начались первые недоразумения. Слишком глубоко погруженная в свои печальные раздумья, Магдалина вовсе не намеревалась предъявлять хозяину дома права на что бы то ни было и, соответственно этому, не намеревалась и полностью ему отдаться. Словно она появилась на Великом Врачаре ненадолго и поэтому лишь по необходимости пользуется тем, без чего никак не обойтись, а вообще-то ее вполне удовлетворяет собственное имущество — сын и содержимое двух фибровых чемоданчиков. И когда по прошествии всего трех месяцев она прямо отказалась делить супружеское ложе со своим новым мужем, адвокат Величкович понял, что его предварительные расчеты оказались ошибочными, а любовь безответной, и теперь предстоит длительная трудно предсказуемая борьба с воспоминаниями жены.

На отдельные спальни он согласился после того, как она пообещала приходить к нему раз в неделю. Несмотря на то что бесчувственно лежать возле вечно разбухшего и влажного от страсти мужчины было мучительно, она пошла на это, после того как заметила, что стоит ей погрузиться в воспоминания, как он начинает изводить ее бесчисленными вопросами, относящимися к мелочам повседневной жизни. Если же у нее будет своя комната, она сможет уединяться в ней и спокойно предаваться мечтам. Там она попрятала по комодам и шкафам свои вещи, потому что стоило ей где угодно в доме оставить или забыть любую из них, и та навсегда исчезала. Позже, после того как однажды, чувствуя слабость, она несколько дней оставалась в постели, а он постоянно заходил к ней, объясняя это заботой о ее здоровье, а на самом деле просто, чтобы напомнить ей о своем присутствии, она заказала себе ключ от двери комнаты. Отчасти этому способствовало и то, что он как бы случайно смахнул с ночного столика Магдалины ее любимый стакан, украшенный позолоченной виноградной лозой, с которым у нее были связаны особые воспоминания.