Читать книгу "Кучум - Вячеслав Софронов"

— В Ургенче интересуются планами будущего наследника Сибирского ханства. Будет ли он так же привержен учению пророка Мухаммеда, как и его отец?

Карача-бек испытующе глянул на Алея, которого вопрос шейха застал врасплох, и попытался помочь ему:

— Молодой царевич будет, надеюсь, достойным продолжателем дела хана Кучума.

— Конечно, — кивнул тот.

— А не хотел бы патша-улы попросить у отца улус достойный его высокого положения, — мягко продолжал Шербети-шейх. — У Мухамед-Кула улус намного больше твоего. У тебя всего лишь несколько стариков, да десяток воинов, а твой двоюродный брат нанял в Бухаре отборную сотню и подданных у него больше в два раза. Ясак хороший берет с них, верно, и хан не знает его доходов.

Алей вспыхнул. Он давно уже замечал высокомерие Мухамед-Кула, когда разговаривал с ним. И одевался тот не в пример богаче его. Один конь под ним стоил целого табуна, что пасется на отцовских пастбищах. Но, сдержавшись, нашел достойный ответ:

— Нам с братьями перейдет все, а он… без нашей помощи не сможет удержать и десятой доли того, что даровано моим отцом.

— Все так, уважаемый патша-улы, но если бы ты попросил отца отдать в твое владение старую сибирскую столицу, Чимги-Туру, то мы могли бы оказать тебе посильную помощь.

— И в чем? — взметнулись тонкие брови Алея.

— Дали бы тебе не сотню, а две, три сотни отборных воинов, чтоб они железной рукой насаждали истинную веру, боролись с идолопоклонниками. Тогда в своих деяниях ты превзойдешь отца, хана Кучума.

— Истинно так, — кивнул Карача-бек.

— Почему вам не поговорить об этом с ханом? — Алей удивлялся все больше и поглядывал то на Шербети-шейха, то на Карачу-бека.

— Хан слишком занят своими делами. Я бы сказал, он… — шейх замялся, подбирая слова, и при этом вынужден был улыбнуться. Алея поразила его улыбка, обнажившая хорошо сохранившиеся, почти как у юноши, зубы. "То опасный человек. Очень опасный", — мелькнуло в голове. — Я бы сказал, что хан Кучум мягок к своим подданным. Заботясь о сборе ясака, он забывает о вере и вспоминает о ней, лишь когда это ему выгодно.

— А надо выбирать что-то одно, — поддержал шейха Карача-бек, — или веру, или богатство.

— Он построил слишком мало мечетей, а может, просто не разрешает бекам строить их…

— Но это неправда! — воскликнул Алей. — Я сам слышал не раз, как он увещевал беков и мурз строить мечети, совершать службу, приглашать муллу в свои селения. Что делать, если сами беки поклоняются двум богам?

— Ты можешь назвать их? — Шербети-шейх впился в него взглядом.

— Да хотя бы… — начал Алей и осекся, закончил с неохотой, — многие…

— Я вижу, царевич боится назвать имена нечестивцев. Да, а мы надеялись на твою помощь.

— Я готов помочь, но не желаю быть доносчиком, — Алей гордо вскинул голову, но понял, что в любом случае проиграет в споре с хитрым стариком, умеющим все повернуть в нужном ему направлении.

— Хорошо, хорошо, — успокаивающе поднял тот руку, — нам и без того известно, кто готов принять веру пророка, а кто пребывает в заблуждении. Но нам бы хотелось видеть царевича владельцем старой столицы, — как бы подвел итог разговору Шербети-шейх.

Кучум был удивлен, когда старший сын, после его возвращения с охоты, неожиданно завел разговор о свадебном подарке — старом городке Чимги-Тура.

— Да там же одни развалины и почти никто не живет, — пытался вразумить Алея, который стоял перед ним, набычив голову. Тут же находились и другие сыновья, внимательно слушавшие их. — Это одно из самых опасных мест. Все, кто приходит с войной из степи, должны овладеть тем городком. Ты еще неопытен и молод…

— А почему у Мухамед-Кула в несколько раз больше улус, нежели ты выделил мне?

— Погляди на братьев, — Кучум старался не терять спокойствия, хотя слова старшего сына его обижали, — вот Ишим, вот Алтанай, вот Абдур-Хаим, Асманак, Мамыш и Яныш, — повел рукой в сторону двух близнецов, что были всегда неразлучны, — скоро придет время и им выделять свои собственные улусы. Если я все отдам тебе, то что останется им?

— Я не прошу всего. Почему ты не хочешь отдать мне Чимги-Туру, коль говоришь, будто это захудалый городок и самый опасный.

— Потому и не хочу! — вспылил Кучум. — У меня другие планы, и не пришло пока время говорить о них. Все! — и он торопливо вышел наружу, боясь не справиться с накипающим гневом внутри.

"Нет, определенно, — думал он, вышагивая вдоль обрыва и всматриваясь в дальний иртышский берег, — кто-то подговорил Алея просить именно Чимги-Туру, а не другой городок. Кто научил его? Зачем они хотят поссорить отца с сыном? Зачем?"

Впрочем, он понимал, откуда дует ветер. Шербети-шейх во время своего последнего приезда недвусмысленно намекнул, что в Бухаре и Ургенче недовольны тем, как медленно идет обращение сибирцев в праведную веру. Если кто-то из его князей, беков и строил у себя мечеть, то по году не казал глаз в нее, оправдываясь то болезнью, как хитрющий Соуз-хан, то занятостью военными делами. Знал он об этом, знал, но ничего не мог поделать. Притупилась его воля, направленная на переустройство сибирской земли. За долгие годы, проведенные здесь, чего он добился? Подчинения? Да, если против одного сибирца было двое наемников из его сотен. Понимания? Да, если дело касалось снижения ясака. Взаимности? Да, если он отпускал князей из Кашлыка в их улусы, где те пропадали по году и больше, избегали участия в походах, не подвергали свою драгоценную жизнь смертельной опасности быть убитыми в бою. Симпатии? Да, если отпускал аманата-заложника под небольшой выкуп в свое селение, после чего тот пропадал, уезжал, скрывался. Боялись ли они его? Тут он мог ответить себе однозначно — да. Ему не раз передавали слухи, будто бы обладал он сверхъестественной силой, умением обращаться в зверя, насылать порчу и лишать людей воли. Они будут бояться его до тех пор, пока не явится кто-то другой, более сильный. Так малый зверь боится большого, но дряхлый, обессиленный волк не страшен никому. Нет, он не даст усомниться в своей силе. Пусть не ждут, не надеются.

На свадьбе сына Кучум сидел мрачный, не отвечая на хвалебные речи, которые больше произносились в его честь, нежели в честь жениха. Невеселым оставался и Алей, памятуя отказ отца насчет Чимги-Туры. Если бы он знал, что Кучум метит его на место Мухамед-Кула, сделать главным башлыком, бессменным во всех походах. Если бы он мог посвятить старшего сына в свои планы, в которых и сам-то себе боялся признаться. Уже этой осенью он хотел направить Алея в набег с большим войском на русские городки за Уралом. Пришла пора проведать их силу, узнать, могут ли они выдержать длительную осаду, каковы их силы, оружие, сколько воинов стоит на стенах. Но пока рано сыну знать об этом. Пусть повеселится, погуляет на свадьбе, а потом… потом он посвятит его в свои планы.

Кучума удивило отсутствие на свадьбе Мухамед-Кула. Верно, обиделся на неприезд Кучума на его свадьбу, что играли прошлым летом, и теперь решил ответить тем же. Ладно, поймет еще, что нельзя кусать руку, кормящую тебя. Поймет… Только поздно бы не было.