Читать книгу "Конунг - Илья Бояшов"

- Завтра уже попрощается Рунг со своей плешью.

И когда тролль опустился на кольчугу и земля содрогнулась, Рюрик закричал что есть силы. Тролль, вскочив, принялся реветь и метаться и хватался за стволы елей, и так тряс их, что те трещали, словно щепки. Товарищ его также взялся метаться по поляне. Раздували ноздри чудища, да вот только дым мешал им принюхаться, а Рюрик, не забыв про кольчугу Гудмунда, полез из лощины и не думал оглядываться, хотя повсюду все ходуном ходило, словно сама Хель выглянула из своих пещер. Начался настоящий камнепад; камни сыпались дождем, и приходилось от них увертываться, но бьеоркский ярл твердил:

— Последнюю ночь гулять Рунгу по этой земле!

Выбрался он целым и невредимым, и зелье потеряло свою силу, стало тихо, как и бывает тихо ночью в горах, — лишь кольчуга прадеда звенела у него на плече, ржавчины на ней как не бывало. Здесь появился Отмонд и признал, что Рюрик, несмотря на совсем странное в последнее время поведение, превзошел хладнокровием даже своих отца и деда, и еще сказал, что довольно с него, Отмонда, — у наследника Бесхвостой Лисы есть теперь заговоренная кольчуга, которую отметили сами тролли, и с этих пор никакая стрела, секира или меч не смогут ее пробить, а тот, кто наденет ее, окажется бесстрашнее самого Хеймдалля.

Хромоногий Эйольв, сын Торхеля Пахаря, пас овец у подножия Бьеорк–горы. К этому Эйольву никто серьезно не относился: был он с раннего детства странным, и часто беспричинно смеялся, и разговаривал сам с собой. Кроме того, мальчишка любил ловить ящериц и лягушек, но не убивал их, а держал в кадках у себя дома. Каждый год выбирали его пастухом, а платили его отцу мукой и пивом. Был этот Эйольв тих и безвреден, словно раб, и никто никогда не видел его опечаленным — ходил он босиком летом и зимой, ветхая одежда вся на нем расползалась, но он не надевал новой; даже спал, не снимая ее. Так случилось, что оказался он в тот день на пути ярла, благородного и хитроумного Рюрика, от одного имени которого теперь трепетали южные страны, — и едва успел спрятаться от Надежды Викингов, как теперь некоторые величали сына Удачливого. Рюрик, про удачный поход которого Эйольв немало уже был наслышан, весь в славе своей и в кольчуге, которая так блестела на солнце, что слепила глаза, взбирался на гору. Овцы, испугавшись, бросились врассыпную, а мальчишка невольно воскликнул:

— Не с самим ли Фенриром собрался на поединок свободный? Неостановим он, и вряд ли есть сила, способная его сейчас удержать. Сын Одина — вот ему имя. Ах, вот если бы я мог надеть блестящую эту чешую и, подобно берсерку, сжимать так меч, как сжимает его господин фьорда!

Здесь он посмотрел на свою хромую ногу и засмеялся сам над собой.

Вскоре тот же Эйольв, увидев, как, звеня и гремя, покатился вниз сын грозного Олафа, сказал себе:

— Эге! Видно, Неостановимый что–то забыл в долине, иначе не промчался бы мимо с такой поспешностью. Возможно, не захватил с собой щит, секиру и еще пару копий. Куда же он забирался? И что его так напугало?

Почесал он затылок, немало озадаченный увиденным, — и на всякий случай решил держать язык за зубами.

Никто не понимал, отчего бьеоркский ярл еще более помрачнел и замкнулся в себе. Люди фьорда стали удивляться ему еще больше. Так что, когда к сыну Удачливого пришла двадцать третья зима, сделался он уже известен у всех норвегов, датчан и свеев не только как удачливый викинг, взявший большую добычу у франков и принятый с почетом греками в самом Миклагарде, но и как при всем этом человек малость не в себе, подобный Эльвиру Детолюбу или Рунгу Корабельщику. Прослыл он к тому же и самым молчаливым ярлом по всему побережью. В тот год умер Хальвдан Черный, и всем стал заправлять сын его, нетерпеливый Харальд, — все сразу пошло так, как того опасались умные люди. Харальд показал свой характер и начал силой склонять к повиновению свободных ярлов. К тому времени набрал он большую дружину, почти всю из выходцев упландских фьордов. В тот же год Астрид, мать Рюрика, занемогла. Много дней лежала она в доме и чахла, но все думы ее были о сыне. Рюрик часто уходил из дома. А куда, никому не говорил, и послала она раба за ним тайно проведать, где он может находиться. Раб проведал и донес своей госпоже, что уходит молодой ярл к подножию Бьеорк–горы, и там сидит на валуне целыми днями, и ничем другим не занимается. Астрид прошептала: «Славное занятие для викинга». И еще больше встревожилась. Болезнь же так на нее навалилась, что дышала она с трудом, и никто не мог ей помочь, и не помогали Отмондовы отвары, хотя тот в поисках нужных трав всю долину облазил, — часто кровь шла из ее горла. Когда же пытались ей помочь, одно отвечала с горечью жена Олафа:

— Сын мой, Рюрик, нуждается в помощи…

Не скрывала уже Астрид от остальных своей тревоги и часто просила задернуть полог кровати, чтобы оставаться одной. Задергивали тот полог, и оставалась она наедине со своими думами, а думы ее были тяжелы, точно камни.

Однажды в доме ярла находился Гендальф, он тихо напевал свои висы, а Астрид за пологом слушала те висы. Воскликнула она:

- Вечный пересмешник и любимчик женщин и девушек, сдается мне, юным выглядишь ты не только оттого, что похаживаешь к Энгерд и ведьма тебя привораживает… Не скажешь ли случайно, Гендальф, отчего ты всегда весел и молод?

Тот отвечал, засмеявшись:

- Видно, оттого, что постоянно упражняюсь я в складывании вис.

Астрид сказала:

- Это не ответ. Рюрик складывает удачные висы.

Тогда сказал Гендальф:

- А еще щедро разбрызгиваю я свое семя, и любовные утехи дают мне немалую силу, Астрид, ведь недаром говорится, что сила мужа в посеянном семени, — чем больше даст оно всходов, тем крепче сеятель. Я же посеял предостаточно в Упланде и Херланде и многим женщинам оставил о себе ежедневное упоминание. Ибо что толку в деяниях скальда и воина, если не продолжится его род? Об этом муж должен побеспокоиться прежде всего.

Взволновалась тогда Астрид и воскликнула:

- Гендальф то высказал, о чем я долго уже думала!

И тогда приказала она служанкам, которые находились в доме, поднять себя и помочь одеться. Отговаривали ее, но она сделалась непреклонна — лучшую одежду надела она и достала из сундуков лучшие украшения: монисто, тяжелые серьги из серебра и золотые кольца. Волосы заплели ей в длинную косу и скрепили золотыми пряжками. Астрид приказала рабу, который следил за Рюриком, отвести ее к сыну, и не посмел раб ослушаться. Все удивлялись, откуда взялись у Астрид силы. Женщины в доме с тревогой за всем этим следили, хотели позвать они Гендальфа, с тем чтобы тот остановил жену ярла Олафа, но скальд сказал им:

- Не смейте ее останавливать. Кажется мне, недолго осталось новому нашему господину маяться бездельем.

Астрид нашла своего сына сидящим на камне и встала над ним в лучших своих одеждах. Она гневно молвила:

- Ты — неблагодарный сын.

Ответил Рюрик, взглянув на нее:

- Твой упрек кажется мне несправедливым, матушка. Не я ли каждый день пекусь о твоем здоровье? Служанки и работники днем и ночью рядом с тобой. Я распорядился доставить лучшего меда и барсучьего жира и позвать лучших в Скандии лекарей.