Читать книгу "Хана. Аннабель. Рэйвен. Алекс - Лорен Оливер"

Мари не пережила ту зиму. Второй мертворожденный младенец подкосил ее. Она целыми днями лежала, свернувшись на кровати, прикрывая рукой то место, где должен был находиться малыш. А потом она окончательно сломалась. Однажды утром, проснувшись, мы обнаружили, что она повесилась на балке в кладовой.

Была сильная метель, и мы не смогли вынести труп наружу. Мари оставалась с нами еще двое суток.

И мы потеряли Тайни. Он как-то вышел на охоту, хоть мы и отговаривали его. Ведь это бессмысленно, животные попрятались, и никого уже не пристрелишь. Но у него съехала крыша от постоянного голода, гложущего нутро изнутри, словно крыса. Тайни не вернулся. Наверное, заблудился и замерз насмерть.

Поэтому мы переехали. На самом деле решение принял Грей, но мы его поддержали. Брэм, появившийся в начале лета, рассказал нам про хоумстиды, расположенные южнее, про дружелюбные места, где можно найти приют. В августе Грей отправил разведчиков разузнать маршрут и присмотреть места для остановок. В сентябре мы двинулись в путь.

Стервятники напали на нас в Коннектикуте. Я слыхала о них, но без всякой конкретики: шепотки и мифы, вроде страшилок о чудовищах, которые мама рассказывала мне в детстве. «Тс-с-с. Не шуми, а то разбудишь дракона!»

Было поздно, я спала, а Сквирел поднял тревогу: в темноте грохнуло два выстрела. Все вдруг закричали. Блу – уже большая, красивая, с глазами взрослого человека и остреньким, как у меня, подбородком – проснулась и завопила. Она не хотела выходить из палатки. Она цеплялась за спальный мешок, пиналась и беспрестанно твердила: «Нет, нет, нет!»

Когда мне удалось взять ее в охапку и выскочить наружу, я думала, что настал конец света. Я схватила нож, но не знала, что делать. Однажды мне довелось свежевать животное, и меня тогда чуть не вырвало.

Позднее я узнала, что стервятников было только четверо, но тогда казалось, что они повсюду. Таковы их приемы. Хаос. Замешательство. Горел огонь – две палатки вспыхнули, как спички. Раздавались выстрелы и крики.

Нужно было улепетывать вместе с Блу. Но я не могла сдвинуться с места. Ужас заморозил меня, и ноги прямо приросли к земле. Нечто подобное происходило со мной в детстве, когда отец поднимался по лестнице – топ, топ, топ… Его ярость удушала нас. Я наблюдала из-за угла, как он бьет маму по ребрам, по лицу, и не могла издать ни звука. Много лет я представляла себе, что в следующий раз, если он хоть пальцем прикоснется к маме или ко мне, я всажу нож ему под ребра по самую рукоять. Я будто воочию видела, как кровь бьет из раны. Насколько приятно будет осознать, что и он создан из костей, мяса и кожи, и ему тоже можно причинить боль!

Но каждый раз я ощущала пустоту и молча, покорно сносила все – красные вспышки где-то за глазными яблоками, щипки и пощечины.

– Пусти! – кричал Тэк с другого конца лагеря.

Я кинулась к нему, не задумываясь, охваченная паникой. Блу промочила мне одежду соплями и слезами, а сердце норовило выскочить из груди. Когда слева возник стервятник, я даже не заметила его, пока он не замахнулся на меня дубинкой.

Я выронила Блу, и она упала на землю. А я опустилась рядом, ударившись коленями, и попыталась защитить ее. Схватила Блу за пижаму и каким-то образом умудрилась поставить ее на ноги.

– Беги! – велела я. – Быстро! – И подтолкнула ее.

Блу плакала, но послушалась меня и бросилась наутек. Ее короткие ножки, пока еще коротковатые для ее тельца, так и мелькали.

Стервятник ударил меня ногой в грудь, в то самое место, где мне сломал ребро отец, когда мне было двенадцать лет. От боли у меня потемнело в глазах, и я перекатилась на спину. Звезды превратились в пятна от потеков на потолке. Земля стала узловатым ковром.

Теперь передо мной был не стервятник, а мой отец.

Глаза, словно щели, кулаки, как гири, влажное, горячее дыхание у меня на лице. Его челюсти, запах пота. Он нашел меня. Он занес кулак, и я поняла, что все начинается снова. Он никогда не оставит меня в покое, и мне не спастись.

Блу всегда будет грозить опасность.

Наступило безмолвие.

Я сообразила, что схватилась за нож, лишь тогда, когда пропорола ему живот.

Теперь тишина окутывает меня всякий раз во время убийства. Но у меня нет выбора. Если Бог есть, думаю, он ничего не скажет на этот счет.

Он наверняка давно устал на все смотреть.

В комнате, где должны казнить Джулиана Файнмена, звучат щелчки фотоаппарата и гудит голос священника. «Но когда Авраам увидел, что Исаак сделался нечист, он взмолился в сердце своем о наставничестве…»

Тишина подобна ослепительной белизне.

Подошвы моих кроссовок тихо поскрипывают по линолеуму. Врач раздраженно поворачивается ко мне. Он в замешательстве.

Первый выстрел звучит очень громко.

Я вспоминаю, как много лет назад сидела рядом с Тэком. Тогда его приняли в хоумстид. Рдеющие угли в старой дровяной печи, спящая Блу, шум ветра в ветвях деревьев.

– Я думала, ты не вернешься, – заявила я.

– Я и не собирался, – признался он.

Он выглядел другим в одежде, которую ему дал Грандпа – более юным и тощим. Глаза его темнели огромными провалами. Он показался мне красивым.

Я чуть крепче прижала к себе горячую Блу. Она еще сопела во сне, но в груди у нее уже не клокотало. И я ощутила одиночество. В хоумстиде народ занят выживанием. Большинство заразных были или старше меня, или малость не в себе, да и вообще держались особняком. Но дома я тоже не имела друзей. Я не могла позволить себе заводить их, не хотела, чтобы кто-то заинтересовался и начал задавать вопросы.

– Почему ты передумал? – вырвалось у меня.

Он едва заметно улыбнулся:

– Ты бы решила, что я удрал.

Я уставилась на него.

– И поэтому ты рискнул жизнью?

– Нет, – возразил он. – Зато я доказал, что ты ошиблась.

Он помотал головой. Его волосы пахли дымом костра.

– А ты того стоишь, – добавил он и поцеловал меня.

Он наклонился и прикоснулся губами к моим губам. Блу лежала между нами, словно тайна, и тогда мое одиночество растворилось в ночи.

– Как ты?.. – хрипит Лина.

Она белая, должно быть, от шока. Ладони изрезаны, на куртке кровь.

– Где ты?..

– Позже, – бросаю я.

У меня ноет щека. Осколки попали мне в лицо, когда Лина решила прорваться через смотровую площадку. Нестрашно, но ничего серьезного, хватит пинцета. Мне повезло, что глаза целы.

Джулиан совсем не похож на свои фото из брошюр АБД. Он юный, печальный и беспокойный. Прямо щенок, выпрашивающий толику внимания – ну, хотя бы пинок.

К счастью, он молчит, просто пристраивается за мной и быстро шагает. Если бы не Лина, ему бы уже всадили иглу в вену и убили. Так было бы лучше для нас и для движения.