Читать книгу "Путешествие на край комнаты - Тибор Фишер"

– Обычно у нас где-то двадцать актеров на один сезон, а связанных мазохистов валялось по клубу человек тридцать, не меньше. Они приезжали со всей Европы, политики, менеджеры по кадрам… большое начальство из местных органов управления. Что вообще происходит с местными органами управления? И особенно, кстати, у вас в стране. Они записывались заранее. У нас была очередь на год вперед. Раньше они развлекались, играя в гольф. А теперь вот – с веревками и цепями. Наворуют за год, сколько смогут, эти солидные дяди из местных органов власти, и приезжают к нам тратить деньги самым что ни на есть мерзким способом. А особенно рьяные фетишисты еще и крали белье у актрис. Мы уже начали опасаться за безопасность сотрудников. Пришлось выработать очень жесткую политику приема. Только члены парламента и главные редактора газет, потому что с такими людьми надо дружить. Я всегда рекомендую один очень даже приличный бордель, чуть подальше по улице, но вы не поверите, если я вам покажу наши списки очередников.

Рабы действительно были ходячим злом. Они редко когда делали что-то полезное, а в основном только путались под ногами. Когда я работала в клубе, рабов, допущенных в вожделенное святилище, было лишь трое. Дедулька в подгузниках отвечал за чистоту в туалетах. Как ни войдешь в туалет, обязательно на него натолкнешься. И потом, не сочтите меня излишне брезгливой, но унитаз, начисто вылизанный языком, на мой взгляд, не является по-настоящему чистым. Конечно, у нас у каждого есть свои сдвиги и странности, но меня как-то не радует мысль, что вот такие дедульки отвечают за процветание Европы.

И как можно нормально вытереть пыль, если ты заключен внутри огромного надувного мяча, так что наружу торчит одна голова, и тряпку ты держишь зубами? Но Человека-Мяча хотя бы можно было откатить в сторонку. Самым противным из всех троих был голый худющий мужик, который лежал лицом в пол у центрального входа в качестве живого половичка и бубнил что-то типа «наступи на меня, умоляю» или «ты так красиво меня унижаешь», но как коврик для ног он был абсолютно несостоятельным.

– Да, – добавил Хорхе, – еще одно маленькое предупреждение. Есть тут у нас такой Рутгер, так вот, если он вдруг тебе скажет, что я якобы распорядился, чтобы ты занималась с ним всякими безобразиями, я ни о чем таком не распоряжался. Вообще не слушай, что говорит Рутгер. Он всегда врет.

Хорхе сказал, что я могу поселиться прямо при клубе – у них наверху много комнат, которые он сдает актерам чуть ли не за символическую плату. Моя комната была маленькой, но симпатичной. Первым делом я подошла к окну и не без труда подняла жалюзи – в предвкушении живописного вида на ночные огни Барселоны. На расстоянии двух футов от моего окна была глухая кирпичная стена, уходящая вверх, насколько хватал глаз.

Усталая, но довольная, я легла спать. Хорошая комната и надежда – что еще нужно человеку?

Завтрак

Надеюсь, вы уловили в моих словах самоиронию?

По утрам ресторан превращался в столовую для сотрудников клуба. Я взяла себе кофе и круассан и подсела за столик к Хеймишу, который был нашим менеджером сцены.

– Я хотел стать космонавтом, – рассказывал он. Хеймиш «заболел» космическими исследованиями еще в детстве. Он был настоящим маньяком космоса. С самого раннего возраста он активно занимался спортом и прилежно учился – чтобы его обязательно взяли туда, где учат на космонавтов. Он получил грант на учебу в университете, поступил на электротехнический факультет, а по окончании первого курса на конкурсе проектов выиграл приз – поездку на выходные в Барселону. На пляже он познакомился с девушкой, которая работала в «Вавилоне», и она позвала его вечером в клуб, а как раз в этот вечер тогдашнего менеджера сцены убило током, и Хеймиш проявил себя с самой что ни на есть положительной стороны – починил электричество и нашел себе новое место в жизни.

– Так я здесь и остался. Уже шесть лет тут живу, – сказал он, глядя на свой круассан, как будто это была печенка его родной мамы. – Ни разу даже не съездил домой. А зачем? Все, что нужно для жизни, у меня уже есть; самый лучший на свете город, где самые дружелюбные люди на свете, и еда тоже самая лучшая, и, понятно, что при моей работе у меня нет проблем в смысле знакомства с красивыми женщинами. Моя работа? Переключить парочку рычажков и объявить девочкам, что пора вострить грудки на выход. Эдинбург как-то резко пропал, словно его никогда и не было. Космические исследования? Будущее человеческой расы? А мне оно надо? Почему меня должен тревожить прогресс цивилизации?

– Ты, наверное, самый счастливый человек на свете.

– Нет. Я самый несчастный на свете.

Хотя я обычно стараюсь как-то приспосабливаться к новым людям, мне захотелось по-быстрому пересесть за другой столик, но мне не хватило проворства.

– Я влюблен, – продолжал Хеймиш.

– Так это же замечательно.

– Вовсе нет. Вот все говорят, что любви, мол, нету. Но она, к сожалению, есть.

Несчастной любовью Хеймиша оказалась та самая девушка, с которой он познакомился на пляже в тот судьбоносный день, который перевернул всю его жизнь. Шесть лет назад. Девушка, с которой он спал только раз. Один раз. Шесть лет назад.

– У нее нет работы. Денег – ни гроша. Ей негде жить. У нее нет друзей. Она очень серьезно больна: у нее рак. Я готов дать ей все, но она ничего от меня не хочет. Что происходит? Почему женщины не используют мужиков ради денег? Вот он я. Используй меня. Презирай меня. Изменяй мне с кем хочешь. Но живи со мной.

– А ты пытался встречаться с другими девушками?

– У меня были женщины, да. С тех пор я переспал, наверное, с полусотней женщин. Даже больше, чем с полусотней. Это были чудесные женщины, потрясающие: добрые, щедрые, великодушные, не просто какие-то разбитные девицы, которые если вдруг двинут тазом, то могут сломать тебе руку, нет, эти женщины тщательно выбирали тебе подарки на день рождения, чтобы непременно тебя порадовать, и с ними было о чем поговорить, например, обсудить межпланетные путешествия. Я был женат. Мы прожили с женой два года. Вот так живешь себе, думаешь, что ты счастлив, а потом вдруг понимаешь, что нет. Да, человеку свойственно ошибаться. Но есть люди, которым свойственно ошибаться всегда, вновь и вновь повторять свои собственные ошибки. И друзья говорят: почему ты не учишься на своих ошибках. Но ты учишься, учишься, учишься… а все без толку. Может быть, кто-то там и кузнец своему счастью, но я – кузнец заблуждениям, оплошностям и ошибкам. Я – не слабак. Я пробегаю марафон за три часа пятьдесят две минуты. Я прожил два года, не увидевшись с ней ни разу. Я даже ни разу о ней не вспомнил. А потом я случайно встретил ее на улице, и этих двух лет – как не бывало. Как будто не годы прошли, а минуты.

– А если бы она согласилась выйти за тебя замуж, ты был бы счастлив?

– Не знаю. Наверное, нет.

– А почему вы расстались?

– Понятия не имею.

– Вы поссорились?

– Нет. Что меня и убивает. Если бы я сделал что-то не так, если бы я чем-то ее обидел, я мог бы раскаиваться и ругать себя. Так, наверное, было бы легче.