Читать книгу "Асцендент Картавина - Николай Дежнев"

— Картинки эти я видела еще дома, — пояснила Изольда на голубом глазу, хотя глаза у нее были карие, а выражение холеного лица безмятежным.

Такого издевательства я не выдержал, взорвался.

— В таком случае какого черты вы ко мне обратились! Забирайте свои деньги и катитесь на все четыре стороны…

Поскольку, вскочив на ноги, я начал лихорадочно шарить по карманам, она приложила к губам палец с кроваво красным маникюром и кивком головы показала на диван. Я готов был поклясться, что ногти вчера у нее были перламутровые, в цвет помады, но поскольку клятвы с меня никто не требовал, опустился, как сдувшийся шарик, на подушки. Жалобно всхлипнув пружинами, они приняли на себя мое тело.

Изольда довольно улыбалась.

— Теперь поговорим!

Однако вместо того, чтобы объясниться, вытащила из пачки сигарету и, не дождавшись от меня огня, щелкнула зажигалкой.

— Вижу, вы обиделись, — затянулась, выпустила струйку дыма. — Зря! За работу вам заплачено, так потрудитесь отчитаться. Что с Хебниковым вы знакомы я естественно знала. От него самого. Мой муж рассказывал в его присутствии, что иногда играет с вами в карты. Фамилия редкая, да и внешность вашу он описал. Вы с Игорем Леонидовичем похожи. Он, кстати, хвастался, что отбил у вас Елену и рассказывал, смеясь, о сделанном вами предсказании. Смеясь, потому что о способностях ваших он, прямо скажем, не слишком высокого мнения. Щадя ваши чувства, я могла бы все это не говорить, но вы скоро поймете, почему я так делаю…

Следя за выражением моего лица, она замолчала. Поднялась из кресла и отошла к окну. Я не проронил ни звука, наблюдал. Уже порядком стемнело и в черноте стекла я видел отражение огонька ее сигареты. Продолжая разговор, пожала плечами.

— Сказать, что я его ненавижу?.. Слабовато будет! Первая же прочитанная мною книга Хлебникова меня изумила, каждая ее страница источала хорошо различимый яд разложения. Он талантливый человек, в этом и заключается беда. Будь я поэтом, сказала бы, что Игорь певец вседозволенности, но и это было бы не точно. Его произведения, а я за ними слежу, внедряют в сознание неиспорченных интеллектом людей мысль о праве сильного и сладости понукать беззащитным. Открыто, а чаще завуалировано, издеваясь над библейскими заповедями, он разрушает первооснову человеческих отношений. Ничто не свято, ничто не дорого! Я не слишком религиозна, но есть вещи, смеяться над которыми грешно. Ерничать, глумиться над простыми человеческими чувствами… — она обернулась, глаза ее потемнели, взгляд стал тяжелым. — Думаете, он циник? О, нет! У циника, худо-бедно, теплится понимание того, что он делает, часто назло, по недоумию или по привычке, Хлебников же хладнокровный растлитель, оправдывающий извращения и надругательство над моралью тем, что такова природа человека, и сам он в этом не виноват и никакой ответственности не несет…

Словно находясь под грузом собственных слов, Изольда пересекла комнату и опустилась в кресло. Потыкала в дно пепельницы недокуренной сигаретой. Сидела, опустив голову, притихшая, скорбная.

— Что ж до истории наших отношений, Хлебников показал себя подлецом, но я бы его простила, а вот то, что он калечит души молодых, простить не могу. От его поставленной на поток писанины ломятся полки, его пустыми глазами смотрят на зрителя герои сериалов, для которых изнасиловать и убить так же просто, как выпить стакан воды. Вы ведь читали его творения?..

— Ну, в общем-то, да, хотя немного, — помялся я и пояснил: — Это не мой жанр, но в целом впечатление похожее…

Черты ее лица исказила гримаса горечи.

— Впечатление!.. Впрочем, я увлеклась! — Изольда откинулась на спинку кресла и, стряхивая наваждение, принужденно улыбнулась. — Вы знаете, я ведь тоже интересуюсь астрологией, конечно, как любитель. Начала заниматься недавно, вот мне и захотелось проверить свою догадку. Скудных знаний предмета хватило лишь на то, чтобы уловить некоторые наводящие на размышления признаки… Вы понимаете, о чем я!..

Повисшая пауза предполагала, что пришла моя очередь говорить, только сказать мне было нечего. Я молча смотрел на женщину и думал, что она действительно заслуживает сочувствия. Когда человек испытывает боль, и не за себя, а за всех оскорбленных и униженных, всегда хочется помочь. Ее слова как нельзя лучше описывали проступавшую сквозь карту гороскопа картину художеств Хлебникова. Об интимной стороне их отношений, на которую она намекала, мне оставалось только догадываться, в то время, как о его творчестве, если это слово можно считать подходящим, я мог судить самостоятельно. Слишком много повидал я спущенных в унитаз жизней, чтобы не ценить пусть мельчайшую крупинку искреннего человеческого чувства, только в романах моего давнишнего приятеля его не было. Но подбодрить Изольду мне было нечем!

Она расценила мое молчание по-своему.

— Теперь, когда мы оба знаем, о чем идет речь, скажите: астрологический прогноз — это приговор? Предначертанного судьбой не избежать?

На этот раз от ответа было не уйти. Женщина впилась в меня глазами, перламутровые губки вытянулись в ниточку.

— Видите ли, Изольда… — начал я, плохо понимая, что надо видеть, поскольку ничего не видел сам. — Если следовать теории…

Господи, что я несу! Какая теория? Откуда она взялась? Чистая эмпирика, и только. В лучшем случае методики анализа гороскопов основываются на многовековой практике, но не более того. Я вертелся, как уж на сковородке, и жужжал, как пришпиленная к доске булавкой муха.

— Астрологический прогноз описывает наиболее вероятный сценарий развития событий и мы не можем требовать…

Почувствовав, что окончательно заврался, я обреченно умолк. Чего и от кого мы не можем требовать, я не представлял. Было бы здорово и очень своевременно провалиться на этом месте, но на такую милость рассчитывать не приходилось.

Глаза Изольды сузились, превратившись в щелки.

— Да или нет?

Избегая на нее смотреть, я поднялся с дивана и прошелся по комнате. Оказавшись в дверях кухни, остановился, оперся плечом о косяк, словно разделявшие нас метры обеспечивали мою безопасность. Люди странные существа, мотивы их действий уходят корнями в те далекие времена, когда от хищника можно было отгородиться расстоянием.

— В литературе описаны случаи, свидетельствующие о том, что руку судьбы удавалось отвести, но в таком случае предсказание можно считать ошибочным. Во второй части «Короля Генриха VI» Шекспир пишет о пророчестве, которое, в угоду монарху, пытались истолковать иначе, но оно сбылось и Генриха убили. Согласно астрологическим представлениям, — продолжал я где-то даже назидательно, — судьба человека делится на части: треть ее определяют звезды, треть — карма, и только последняя треть зависит от его собственного выбора…

Изольда меня не слушала. Произнесла, словно бы говорила сама с собой:

— Значит, избежать предсказанного невозможно!

Словно тетерев по весне, я продолжал самозабвенно токовать: