Читать книгу "Женщины да Винчи - Анна Берсенева"

– Научись пользоваться своей побуждающей энергией, – объяснял Борис и во время того разговора, и впоследствии. – Не стремись быть утилитарной. Не командуй мужикам: делайте то, не делайте это. Они подзарядятся от тебя и сами все сделают правильно, без твоих советов. Ты, главное, испытывай к ним живой интерес – и всё, можешь получать заслуженное удовольствие и от их действий, и от всяческих благ, которыми они тебя благодарно осыплют.

Все это было ново и давало ощущение какого-то необыкновенного женского будущего.

Но главное, это не оказалось обманом! Да, он не обманул ее, этот замечательный Борис, фамилии которого она не запомнила, потому что их роман закончился вместе с окончанием студенческой практики. Профессия ее обманула – именно во время той практики Белка впервые почувствовала в своих занятиях психологией что-то сомнительное, а он не обманул нисколько. Мужчины вскоре действительно окружили ее неиссякающим сонмом, они были так многочисленны и разнообразно хороши, что у нее всегда был выбор, и от этого появилась в ее поведении беспечность по отношению к ним, которая, как она быстро поняла, позволяет им расслабиться и не опасаться, что их хотят прибрать к рукам.

Живой интерес к ним исходил от нее сам собою, естественным образом, а завоевательская опасность не исходила совсем, и это многократно усиливало мужское к ней притяжение.

И вот в таком беспечном притяжении она жила, и появление в ее жизни Кирилла было всего лишь еще одним проявлением, еще одним подтверждением этого мужского притяжения, и она получала заслуженное удовольствие и от него самого, и от благ, которыми он ее благодарно осыпал.

И какого ж черта все это закончилось вдруг таким безумием, и почему он не считает нужным хотя бы объяснить ей, что, собственно, произошло?! Так и ограничится все идиотским электронным посланием: «Убирайся! Чтобы духу твоего здесь не было!» – которое пришло ей с Ленкиного адреса?

Интересно, откуда ей предлагается убраться? Из Москвы, из страны, с лица Земли? Несмотря на то что написано это было явно в умоисступлении, а потому размышлений не заслуживало, Белка все-таки задала себе эти глупые вопросы прежде чем стерла дурацкое письмо из компьютера и из своей памяти.

Она с радостью стерла бы из памяти и многое другое. Особенно ей почему-то не давало покоя воспоминание о том, как она встретилась с Кириллом возле Дома со львами. Даже не о самой по себе встрече неприятно было думать, а о своих глупых измышлениях по этому поводу. Что есть якобы какое-то предопределение во встрече возле дома, где прошло детство, что все это не может быть пустой случайностью, что во всем этом прослеживается судьба, и, значит, судьбою является в ее жизни Кирилл…

Не было во всем этом никакой судьбы. И предопределения никакого не было. Невозможно считать предопределением исцарапанные уши, и судьбой своей невозможно считать человека, который позволяет своей супруге проделывать подобное.

В таких размышлениях Белка провела три дня и к концу этого срока поняла, что провести в подобном состоянии еще хотя бы час просто не может. Все-таки, как ни относись к психологическому образованию, а структурировать саморефлексию ее научили и с чего начинается депрессия, объяснили, и в депрессию она скатываться не собиралась.

К вечеру третьего дня Белка вышла на Столешников переулок, купила в ближайшем бутике дорогущий тональный крем – косметикой она пользовалась мало, а уж всяческими пудрами не пользовалась вовсе, их у нее и не было никогда, – и тщательно замазала следы Ленкиных когтей и зубов на ушах и горле. Потом позвонила маме, выяснила, когда та собирается в издательство за очередным переводом, и явилась домой именно в это время, чтобы не объяснять отсутствие чемодана после романтического путешествия в Венецию.

Для того чтобы все это проделать, ей, конечно, потребовалось взять себя в руки, охладить голову и обуздать нервы, но нельзя сказать, чтобы такое усилие было для нее сверхъестественным. Не проживешь на белом свете, если не умеешь все это с собой проделывать, Белка давно уже поняла.

И все! Забыли. Царапины на ушах поблекли, горло она закрыла воротником свитера, благо похолодало быстрее, чем в квартирах включили отопление, и думать о случившемся прекратила. Не любила она пустопорожних размышлений.

Расспросы о личной жизни, которые мама затеяла перед Белкиным несостоявшимся путешествием в Венецию, были делом исключительным, больше она их не повторяла, так что вообще ничего не мешало Белке стряхнуть с себя прах этого дурацкого происшествия.

Следовало найти новую работу, этим она и занялась.

Хвататься за первую попавшуюся Белка не хотела, да в этом и не было необходимости: европейский кризис, так напугавший ее, когда она потеряла работу в прошлый раз, благополучно растворился на российских просторах, московская жизнь бурлила, давая возможность для разнообразных видов самореализации.

Белка закинула вопрос о работе во все социальные сети, обзвонила знакомых, у которых было собственное дело – что-нибудь вроде туристического, рекламного или пиар-агентства, – повесила свое резюме на парочке нужных сайтов, в общем, сделала то, что и всякий бы сделал на ее месте.

Результат не заставил себя долго ждать – пиар-агентство прорезалось первым. Интеллигентный мужской голос сообщил, что увидел ее запрос на сайте, и тут же ему как раз позвонила их общая приятельница Оля Пустынышева, которая очень ее рекомендовала, и не зайдет ли Белла завтра в конце рабочего дня на собеседование.

«Поздновато, однако, у вас рабочий день завершается», – подумала Белка, услышав, что прийти ей предлагается в восемь вечера.

Но решила все-таки сходить: должен же в поисках работы быть какой-то первый блин, пусть и комом.

Рекомендации, что надевать и чего ни в коем случае не надевать на собеседование с работодателем, Белка считала ерундой. То есть, может, они не были ерундой, но она в них не нуждалась: в ее гардеробе и так не имелось вещей, которые могли бы вызвать отторжение у вменяемого городского человека. То есть у такого человека, с которым ей хотелось бы работать. Поэтому она надела что под руку попалось: джинсы и кашемировый свитерок чистого и неяркого зеленого цвета, и вышло очень мило.

Из-за чьей-то дурацкой идеи жить круглый год по летнему времени в осенней Москве вообще не осталось белого дня. Уже в подъезде ей показалось, что она отправляется куда-то в кромешную ночь. Для делового похода – необычное впечатление, ну да…

Додумать Белка не успела. Едва она взялась за дверную ручку, чтобы выйти на улицу, как почувствовала сильный рывок. Кто-то схватил ее за плечо и отбросил от двери. От неожиданности она вскрикнула, но тут же замолчала – ужас перехватил ей горло.

– Тебе что, непонятно написали? – услышала она. – Тебе ж сказали: убирайся. Чтоб духу твоего тут не было, сказали.

Кто это говорит, Белка не видела. Голос был мужской, но весь его тон был как будто вне пола, возраста и как-то… Вне человеческой сущности. От ледяной угрозы, которая слышалась не в словах даже, а вот именно в тоне, Белку и охватил ужас.