Читать книгу "Везунчик - Николай Романецкий"

Инга лежала рядом и не дышала.

Я сбросил одеяло, вскочил и зажег бра в изголовье кровати. Веки Инги затрепетали, она открыла глаза, испуганно дернулась:

— Что случилось?

— Ничего, — произнес я дрожащим голосом. — Кошмар приснился… Конь в малине!..

Я выключил свет, скользнул под одеяло, повернул Ингу к себе лицом и обнял, защищая от неведомой опасности. Ее левая грудь коснулась моего тела, все такая же упругая и горячая, но сейчас она не возбудила меня. Потому что была не стрелой Амура, но всего лишь плотью, которую могли разорвать пули или сжечь луч «стерлинга».

— Конь в малине, — пробормотала Инга, засыпая. — Конь в… — Она засопела, уютно и размеренно.

И все, что мне осталось в этой жизни, — слушать ее спокойное дыхание.

Глава 24

Убежала она, как и пришла, в восемь. В восемь утра. Чмокнула меня на прощание, шепнула:

— Береги себя, америкен бой! — И выскользнула за дверь.

А я подумал о том, что за весь вчерашний вечер мы ни разу не вспомнили ни о старике Билле со старухой Моникой, ни о легендарных Петьке, Анке и Василии Ивановиче. Это показалось мне знаком свыше. Что-то изменилось в наших отношениях — для поддержки разговора анекдоты уже не требовались. Как будто мы перешли грань, за которой в душе начинают жить не только хихоньки да хахоньки.

А стоя под душем, я вдруг понял: не выполняла Инга вчера никакого оперативного задания. Просто она влюбилась, и, возможно, подобное легкомыслие еще выйдет ей боком.

Эта мысль наполнила меня решимостью.

Я решительно оделся и решительно спустился в ресторан. А позавтракав, не менее решительно сел за гейтс. Сделал отчет о вчерашних событиях (включая, конечно, разговор с Пал Ванычем, но исключая вечер и ночь), зашифровал, распечатал, уничтожил созданный файл. И собрался уже отправиться на свидание с «Уорлдпост», когда обнаружил, что Инга забыла набор отмычек.

Моя решимость тут же исчезла. Я сел на кровать и закурил.

Сейчас я ей позвоню. Если она скажет: «Ничего страшного!»— значит, оставила специально. Но тогда опять получается, что вчера вечером она приехала исключительно ради меня. Если же испугается — приезжала в первую очередь за отмычками… Тьфу ты, господи! О чем я думаю вместо того, чтобы действовать!

Я схватил мобильник и набрал номер.

Испуга не было. «Ничего страшного!»— тоже.

— Ты не мог бы завезти их ко мне, америкен бой? — спросила Инга.

Я еще о-го-го как мог и уже через десять минут оказался на пороге поливановского офиса.

— Вы к Павлу Ивановичу? — спросил охранник. — К сожалению, его нет на месте.

— Я к Инге Артемьевне Неждановой, — сказал я.

Охранник взялся за телефонную трубку и, получив подтверждение, пропустил меня.

Инга была не одна — какой-то тип ковырялся в ее кабинете с принтером, и мы вели себя сугубо по-деловому. Я отдал связку отмычек. Она сказала:

— Спасибо, что привезли, господин Метальников. Я вам очень благодарна за это.

Ингины глаза красноречиво говорили, что она благодарна мне совсем за другое. Но в силу обстоятельств пришлось держать себя на коротком поводке.

И мы разбежались, не спарившись.

Из офиса я отправился в отделение «Уорлдпост», купил в автомате конверт, бросил в ящик новое послание боссу, подошел к девушке за стеклом, поинтересовался, нет ли корреспонденции на мое имя. Увы, ответ от босса еще не пришел.

— Рейсовый «Нью-Йорк — Петербург» приземляется в девять тридцать, — утешила меня операторша. — Загляните в половине первого.

До половины первого я болтался по Васильевскому: мне не хотелось совершать необратимые поступки. Подобно туристам, я побывал у Ростральных колонн и у сфинкса, прошелся вдоль здания университета и поглазел на памятник Майклу Ломоносову.

В двенадцать тридцать три я вновь стоял у заветного окошка. На душе было спокойно, хотя решалась наша с Ингой судьба.

Просмотрев предъявленное удостоверение, девушка-оператор выдала мне послание от босса.

Это был знакомый, отправленный мною вчера конверт, в уголке которого красовался штамп «Адресат не проживает». Пока я оторопело разглядывал «послание», девушка-оператор сказала:

— Чему вы так удивились? Ниро Вульф — всего лишь литературный персонаж. Видимо, музей его имени в Нью-Йорке еще не создали. Англичане, с их Бейкер-стрит, оказались побыстрее.

Я перевел взгляд с конверта на ее улыбающееся личико с ямочками на щеках.

— Может быть, музей Ниро Вульфа и существует — предположила она. — Янки ведь не помнят о традициях. Может, музей находится по другому адресу. Скажем, в доме, где жил сам Рекс Стаут? Поинтересуйтесь через Интернет.

Я почти не слышал ее. Конверт дрожал в моих руках.

Если Ниро Вульф, мой знаменитый босс весом в одну седьмую тонны, — всего лишь литературный персонаж, то кто же в таком случае я, Арчи Гудвин?..

Глава 25

Кем бы я ни был, с шоком справился достаточно быстро.

Выйдя из «Уорлдпост», я разорвал конверт, адресованный несуществующему человеку, и хотел выбросить его в урну. Но вовремя остановился.

Нет, парни, из колеи меня не выбьешь. Конверт должна ждать совсем иная судьба!

Я сел в машину, включил кондиционер, разорвал шифровку на узкие полоски и сжег их в пепельнице, одну за другой. Застукай меня кто-либо за этим занятием, ему бы пришло в голову, что я решительно порываю с предназначенной мне судьбой. Но он бы ошибся…

Воспоминания о некоторых прочитанных книгах сами собой всплыли в моей памяти. Да, я читал об этой парочке частных детективов с Тридцать пятой Западной улицы, хотя и не мог вспомнить, когда это происходило. Я вспомнил толстые книги в черных обложках, на которых было оттиснено «Рекс Стаут». Именно так — по-русски. Я вспомнил дела, которые вела парочка. И про умершего быка по кличке Цезарь, и про золотых пауков, и про Пола Джерина, шахматиста и любителя шоколада…

Я и раньше знал, что познакомился с Лили Роуэн во время расследования, связанного с усопшим быком, но только теперь осознал, что все это происходило едва ли не сто лет назад и Лили давно уже умерла… Хотя подождите! Ведь она — всего-навсего литературный персонаж, а значит, и не жила вовсе!

Однако я помнил Лили, не ту голубоглазку со светлыми волосами, которую описал старина Рекс, а другую, мою Лили, тоже блондинку (очень, кстати, похожую на Ингу), с аппетитной круглой попой и бюстом третьего размера, но только с карими глазами. И если я не Арчи Гудвин, то кем тогда была моя Лили?.. Впрочем, уже через мгновение я стал сомневаться, встречались ли мы на самом деле? Может, кареглазая Лили — тоже результат гипноза? Заложена женщина в мою бедную голову, как все знания, принадлежащие Арчи Гудвину… Гипнотизеру ведь все равно, как выглядела Лили Настоящая, описанная Рексом Стаутом; он вложил в память липового Арчи портрет липовой Лили и с удовольствием потер руки, довольный своей маленькой выдумкой. Ведь подобная мелочь роли не играла, гораздо важнее было вложить в мою бедную голову знания и опыт Арчи Гудвина, а это ему удалось блестяще. Но именно несоответствие между моей кареглазой Лили и Лили Подлинной доказало мне, что я и в самом деле не Арчи. Иначе бы я не ограничился словами девушки-оператора, принялся разбираться, и мои разбирательства неизбежно бы показали тем, кто сыграл со мной злую шутку, что «клиент» заподозрил неладное. А это бы наверняка привело меня, как говорят коллеги Виталия Марголина, к летальному исходу. Или, как говорим мы, частные детективы, к обрезанию концов. Сколь бы двусмысленно это ни звучало с точки зрения правоверных евреев…