Читать книгу "Человек случайностей - Айрис Мердок"

P.S. Правда ли, что Мэтью вернулся? Дай мне знать, если получишь какие-нибудь известия о нем».

«Здравствуй, отец!

Меня глубоко огорчает боль, которую я причиняю тебе и маме, и я умоляю меня понять и простить. Дело тут не в отсутствии серьезности; ты знаешь меня слишком хорошо и поэтому не можешь сомневаться, что никакая «легкая и приятная жизнь в Англии» не смогла бы меня отвлечь от важных для меня обязанностей. Но в таком негодном деле я отказываюсь принимать участие. Я много раз старался доказать вам, что эта несправедливая война – преступление, и не буду повторять своих доводов. Мы по-разному смотрим на этот вопрос. Пусть так. Но если ты согласен, что я по-настоящему верю в то, что говорю, то согласишься и с тем, что я не смогу красоваться в военном мундире. Если бы я вынужден был его надеть, то смотрел бы на себя с отвращением, как на преступника, который, подчинившись общественному мнению или даже моей любви к тебе, должен был бы убивать невинных. Если у меня вообще когда-либо были точно очерченные обязательства, то именно теперь. Что касается освобождения, то не представляю, как я мог бы официально его получить, я ведь не пацифист. Я над этим вопросом размышлял долгие годы, и теперь у меня не осталось никаких сомнений. Что касается угрозы экстрадиции, то ваши опасения напрасны. Британское правительство вообще не торопится выдавать «отказников», а поскольку я здесь родился, то ни о какой экстрадиции речи быть не может. Не вижу также ничего противоправного в том, что пользуюсь своим «случайным» рождением в Англии, и считаю, приняв во внимание мои обстоятельства, это рождение счастливым подарком судьбы, который следует принять покорно и с благодарностью.

Надо ли возвращаться домой, рвать повестку, отказываться от участия в войне, записываться в мученики – это спорный вопрос. Поступив так, я уподобился бы Сократу. Сократ не согласился подчиниться, и афинские законы не принудили его поступить бесчестно. Он говорил только то, что считал истиной, и был готов к последствиям. Я обдумал все не торопясь, старательно и понял, что такого рода самопожертвование не для меня. Нет, меня не пугает арест, я даже был бы не прочь посидеть в тюрьме, но эта горькая чаша, которую я согласился бы испить, привела бы к лишению паспорта, для меня закрыта была бы дорога в Европу, а вместе с этим, возможно, и дальнейший путь в науке. То есть у меня не оставалось бы иного выхода, как стать уже на сто процентов бунтарем. А это не является, я уверен, целью моей жизни. Ты, так часто приводивший мне в пример притчу о талантах, не можешь этого не понимать. Платон говорит, что справедливость – это когда каждый делает, что ему надлежит делать. Я должен продолжать то, что выбрал… развивать разум и сделать его плодоносным, в противном случае моя душа погибнет. Я не смог бы жить одним только протестом. Я не из тех, кому приносит удовлетворение жизнь в коллективе. Я чужд общественных интересов. Они бы мне наскучили и выхолостили мою душу. Я принадлежу к натурам созерцательным и никогда не превращусь в человека действия. Знаю себя и обязанности, которые налагает жизнь. Пойми, прошу тебя, что это не просто безосновательное, легкомысленное решение, но в него я вложил все, что во мне есть глубокого и продуманного. Принимаю его в высшей степени осмысленно.

У меня есть новость, которая тебя утешит и станет для вас с мамой надежным залогом того, что в будущем все образуется. Я обручился с молодой англичанкой. Ее имя Грейс Тисборн. В письме ее фото (правда, не очень удачное – в жизни Грейс куда лучше). Она из очень хорошей семьи: отец – высокий министерский чиновник, брат учится в частной школе (здесь их называют «паблик скул»), а сама Грейс – великолепная, милая девушка. Она очень хочет написать вам письмо, что вскоре и сделает. Радуйтесь вместе со мной, прошу, насколько можете. И не забывайте, что я с нетерпением жду той минуты, когда мы все сможем встретиться здесь, в Европе. Пожалуйста, помните об этом. Я люблю тебя, отец, и уважаю, и был бы послушным, если бы мог. Но я должен слушаться прежде всего собственной совести, чему ты сам меня всегда учил. Поймите, прошу, что я тверд в своем решении. Жду скорейшего ответа и вашего прощения.

Ваш любящий сын Людвиг».

«Муж мой любимый!

Спасибо за приятное письмо. Но где же Луи, где цветы? Ну что ж, нет так нет. Я по тебе страшно скучаю. Мы увидимся вскоре, но все же еще не сейчас. Ты все понимаешь; кто еще, кроме тебя, на такое способен? Тут как-то пусто, и внутри у меня тоже пусто… Я вижу, все, кроме меня, знают, что приближается какое-то событие, я не знаю… Ах, до чего я мучаю тебя, а тебе приходится прощать. Мне просто нужно подольше побыть в одиночестве, отдохнуть, снова начать существовать. Хочешь знать, чем я занимаюсь? Разными мелочами. Сегодня работала в саду. Подстригала живую изгородь и траву. Еще красила буфет и приклеила несколько снимков из журналов на дверцы. Получилось очень красиво. Полюбуешься, когда придешь. И у нас в доме сделаю так же. Меня огорчает немного, что ты сдал кому-то жилье, хотя допускаю, что так нужно. Может, это прозвучит глупо, но теперь мне кажется, будто мы не сможем уже вернуться в свой дом, ведь как бы там ни было, он наш. Я из него ушла, но он продолжает существовать. Быть может, это глупо, но я вдруг почувствовала себя бездомной. Прошу тебя, пусть тот, кто там поселится, уйдет как можно скорее; дом нельзя отдавать навсегда. Наверное, надо посоветоваться по этому делу с адвокатом? И проверь хорошенько, кто такой этот жилец, ведь у нас в доме столько общих вещей, писем, и твое собрание вещиц в шкафу, и личные мелочи. Не уничтожай ничего, только закрой надежно, как можно надежней, ладно? Я верю, что ты быстро найдешь работу, еще лучше прежней, и правильно сделал, что оставил то место, после сможешь вернуться домой. Я в мыслях с радостью вижу тебя там. Надеюсь, в том месте, где ты сейчас, тебе удобно. Митци Рикардо, кажется, неплохой человек. Передай ей мои наилучшие пожелания. И поцелуй за меня Гарса. Не огорчайся из-за Мэтью. Он сюда не придет. Ну вот, стало быть, живем здесь в нашем уединении, и все течет по-старому. Конечно, я не поеду к Тисборнам. Призраки меня не донимают, я много читаю. В конце недели я тебе пошлю ту книжку, которую прочту. Мне хочется, чтобы ты читал то, что и я. Прости меня и люби, как и раньше, а я буду любить тебя всегда.

Твоя непутевая жена Дорина».

«Дорогая Дорина!

Спасибо за письмо и добрые пожелания. Прости, что не смог тебя навестить, но я сейчас, увы, страшно занят. Приходится подолгу бывать в Оксфорде, где мне предстоит преподавать, об этом я тебе уже говорил. Из-за всего этого, боюсь, мне придется расстаться с миссией посыльного. Не сомневаюсь, что у тебя все будет хорошо, и наверняка позднее еще увидимся. С наилучшими, искреннейшими пожеланиями,

Луи».

* * *

– А нельзя ли посмотреть вон тот, побольше?

Ювелир взялся вытаскивать очередную кассету.

Людвиг незаметно пнул Грейс в щиколотку.

– Перстень с бриллиантом – это надежнейшее место вложения капитала в наши дни, – приговаривал ювелир. – Бриллианты, как и прежде, – лучшие друзья девушки, ха-ха.

– Сколько он стоит? – спросила Грейс.