Читать книгу "Лучшая на свете прогулка. Пешком по Парижу - Джон Бакстер"

Ему следовало понять, что французы и вообще весьма серьезны, а уж когда дело касается еды, преисполняются настоящего благоговения.

Аниматоры студии Walt Disney в 1930-е годы сочли, что будет забавно сделать анимационный порнофильм про Микки Мауса.

Уолт от души смеялся вместе с выдумщиками – а затем уволил всех до единого. Слова обрели вполне конкретный смысл: правило номер один на студии Disney было “Не шути с мышами”.

Во Франции это применимо ко всему, что отправляется в рот. С едой не шутят. Даже с такой непритязательной, как сардины.

После Матисса и обеда в Lipp сделать день еще лучше представлялось маловероятным, да мы и не пытались. В четыре часа, когда официанты прибрали столы после обеда и начали накрывать их для ужина, мы с Тимом все еще волынили над третьей чашкой кофе и четвертой (или уже пятой?) рюмкой кальвадоса.

Конечно, я должен был бы сейчас работать. Но как только оставшиеся крупицы пуританской морали принимаются нашептывать, что в удовольствии от flânerie есть нечто постыдное, я вспоминаю Катрин Денев.

Много лет она была нашей соседкой, жила в квартире со стеклянными стенами над площадью Сен-Сюльпис. Мы иногда встречались – в очереди к Poilane , в те времена, когда у лучшего парижского пекаря была единственная маленькая булочная на улице дю Фур; или в одном из секонд-хэндов, которые мы оба любили обследовать. Я взял у нее несколько интервью, как-то раз – в ателье Ива Сен-Лорана, куда она приехала в синем льняном костюме, ни складочки, ни морщинки, как новехонькая купюра.

Денев исполнилось двадцать пять, и она была в зените своей красоты, когда в 1968-м снялась в “Капитуляции” по роману Франсуазы Саган. Ее героиня Люсиль – избалованная любовница преуспевающего Чарльза лет сорока, его сыграл Мишель Пикколи. Заметив, что она увлечена молодым журналистом, он отпускает ее в новую жизнь в тесной квартирке, разумно полагая, что надолго ее не хватит. Люсиль приходится продать свои украшения и пересесть на автобус. Это отвращает ее от, как говорят французы, “рая в шалаше”, но, поскольку речь о Франции, главное откровение приходит из литературы, из “Диких пальм” Уильяма Фолкнера, истории о том, как мужчина оставляет свой город ради неустроенных скитаний с любовницей.

Во время ланча Люсиль читает книгу за барной стойкой в кафе. Один фрагмент так поражает ее, что она просит минуту внимания и, когда посетители умолкают, зачитывает его вслух:

...

Лень вскармливает все наши добродетели, наши самые достойные качества – способность к созерцанию, терпимость, празднолюбие, отсутствие желания совать нос в чужие дела, хорошее сварение – умственное и физическое, мудрая способность сосредоточиваться на плотских радостях – еде, опорожнении желудка, блуде, сидении на солнышке, – лучше которых нет, с которыми ничто не может сравниться, да и для чего еще мы здесь, если не для того, чтобы прожить тот коротенький отрезок времени, что нам отведен, жить и знать, что ты живешь, – о да, она научила меня; она и на мне поставила эту несмываемую метку – и больше ничего, ничего. Но я только недавно ясно увидел, вывел логическое умозаключение, что именно то, что мы называем нашими главными добродетелями – мотовство, предприимчивость, независимость, – вскармливает все наши пороки – фанатизм, самодовольство, желание вмешиваться в чужие дела, страх и, самое худшее, стремление к респектабельности.

Кафе взрывается аплодисментами. Мы так и видим, как все эти трудяги, работающие за копейки, думают: “Если бы только у меня хватило духу…”

У Люсиль хватает. Она бросает своего любовника и выбирает красивую жизнь. В последнем кадре нам явно дают понять, что она возвращается к шампанскому, Моцарту, Сен-Тропе и Сен-Лорану. И, как истинная парижанка, возвращается уверенно, прямо посреди дороги и, конечно же, как и полагается в самом прекрасном городе для прогулок, – пешком.

22. Прекрасная компашка в La Coupole

Старайтесь дышать полной грудью, по-настоящему наслаждаться вкусом еды, если едите, а если спите – спать по-настоящему. Старайтесь изо всех сил жить на всю катушку и, если смеетесь, смейтесь до колик. А если злитесь – злитесь до бешенства. Старайтесь быть живыми. Вы все равно довольно скоро отправитесь на тот свет.

Эрнест Хемингуэй,

совет молодым писателям

Гелентер, всегда действующий по принципу, что, коли рюмка хороша, вся бутылка – еще лучше, посвятил мне целый раздел на Paris Through Expatriate Eyes , с фотографиями, интервью, хвалебными отзывами на мои книги и мощной рекламой моих услуг в качестве гида. Поскольку его сайт сообщался с многочисленными туристическими агентствами, издательствами, ресторанами и авиакомпаниями, довольно скоро мое имя начало выскакивать всякий раз, как кто-то забивал в поиске Google “Париж туризм”.

– Ты послушал моего совета, – сказала Дороти, когда мы в следующий раз встретились выпить кофе. – Про туры.

– О… да…

Я залился краской, как приходской священник, которого застукали выходящим из мотеля в компании церковного органиста. Но она успокоила мою совесть.

– Кто только не делает деньги на литературном Париже! Почему бы и не ты?

Я понял, почему не я, когда Гелентер организовал мне первых клиентов.

Билли Джин, Бобби Джейн и Мэри Бет (или их звали Мэри Джейн, Билли Боб и Джинни Бет?) приехали из Амарилло, штат Техас. Они стояли, запрокинув голову, словно выглядывая из-под полей ковбойских шляп, и слегка раскачивались на каблуках, спохватываясь в поисках несуществующей опоры, хотя на них не было ни “стетсонов”, ни сапог для верховой езды.

– Вы уже бывали в Париже? – спросил я с надеждой. Если да, мне не придется начинать с азов.

– Не-а, – ответила одна.

– Никогда, – подтвердила ее подруга.

– Первый раз выехали из старых добрых Штатов, – добавила третья.

Даже больше, чем их имена, поражали их размеры. Если бы Рубенсу, с его любовью к круп ным розовотелым дамам, пришлось запечатлеть трех граций, это трио стало бы идеальными моделями.

– Говорите немного по-французски?

– Нет, – сообщила Билли Джин, или, может, Бобби Джейн.

– Ни словечка, – сказала вторая.

Третья запрокинула голову еще дальше и уставилась на меня.

– Издеваетесь?

С растущим беспокойством я спросил:

– М-м, возможно, вам интересно что-то конкретное?

– В каком смысле?

– Ну, вы читали кого-то из писателей, которые здесь жили? Скотта Фицджеральда? Генри Миллера? Хемингуэя?

Хмурое коллективное недовольство нависло над нами – в комиксах на этом месте появляется воздушный шарик с большим вопросительным знаком внутри.

– Начнем, пожалуй, – пробормотал я.