Читать книгу "Никон - Владислав Бахревский"

Копал Савва, по сторонам не глядя, словно вода ему самим Богом была обещана.

Может, чудо и пребывает само по себе, но без человека в нем жизни нет, потому что кто же так порадуется небывалому, как не человек. Да и сам-то человек без чуда – колода на двух ногах.

Но вот она – вода, из-под первого удара заступа брызнула. Умылся собственным потом Савва, всю силу земле отдал, боками пыхал, как лошадь загнанная.

Посидел, отдышался и опять в раскоп полез. Одну лопату выбросил, другую, и, хлюпнув, разверзлась земля перед удачливым колодезником.

Сел Савва на дно ямы и заплакал. Не ведал, о чем плачет, но до того горько и счастливо рыдал, что прилетела синичка из лесу, опустилась на край ямы – зачиркала.

– Пей, птаха! – сказал ей Савва и потихоньку выбрался из ямы. – Ты первая пей!

…Ударили в оба колокола на звоннице. Церковка в деревне была крохотная, колокольню тоже поставить не осилили. Колокола пристроили под навесом. Один колокол – пуда на три, другой не больше пуда.

Савва поспешил в деревню со своей радостью: вода, которую он раскопал, была и вкусная, и весьма обильная.

Люди, потревоженные неурочным колокольным звоном, торопились к церкви.

– Война, что ли? – спрашивали друг друга.

– Может, кто из царского рода помер? Торжественно звонят.

У церкви, в ризах, весь потный от скорых сборов и страха, суетился поп Василий.

– Хоругви где?! – кричал он на дьячка. – Хоругвь неси!

– Что случилось, батюшка? – спрашивали попа деревенские люди.

– Пришествие!

– Господи! – Люди таращились на небо, пока кто-то рассудительный не догадался спросить:

– А кто пришествует-то?

– Мощи несут, бестолковые! – накинулся на паству поп Василий. – Мощи митрополита Филиппа!

– К нам?

– В Москву, дурни! В Москву!

И тут к толпе подошел Савва с заступом на плече. В белой рубахе, перемазанный глиной, он так улыбался, что все повернулись к нему.

– Воду нашел! Совсем неглубоко!

Поп Василий всплеснул руками, уронил крест. Пал тотчас на колени, восклицая:

– Господи, чудо! Чудо свершилось! Святитель Филипп воду послал нам, грешным!

Стоя на коленях, встретила деревня Рыженькая гроб святого Филиппа.

Узнав о чуде, Никон сам отслужил молебен над святым источником. Возле воды стояли князь Хованский с Огневым, оба спустившие жирок, поджарые, помолодевшие, хмурые на вид, но втайне довольные – легко по земле ходить стало, себя носить. За московскими боярами топырились местный воевода и власти, духовные и мирские, и дворяне тут были, и всякие прихвостни, монахи соседних монастырей.

Савва с братьями-колодезниками глядел на чудо с горы – ближе не подпустили. Потом все по чинам, по степеням пили святую воду. И Савва тоже подошел с плошкой к источнику.

Воду раздавал монах. Уже и кружка была поставлена для пожертвований на часовню над источником. Пришлось и Савве раскошелиться.

– Не ко времени ты, парень, воду сыскал, – шепнул молодому колодезнику Малах, – длинногривые к воде теперь не подпустят.

Савва чесал в затылке, виновато вздыхал:

– Я, дядя Малах, и в другом месте сыщу. Чуется мне, в огороде у тебя копнуть надо.

– Да я ведь копал.

– А теперь я покопаю. – И улыбнулся.

И Малах улыбнулся.

– Хороший ты парень. Легкий.

4

Прежние русские цари никаких бумаг не подписывали. Писание бумаг почиталось для государского величества делом негожим.

Однако Иван Грозный письма писал, и Алексей Михайлович, которого страшная слава прадеда пугала, но и завораживала, до писания писем был великий охотник.

О прибытии мощей Филиппа в Москву он рассказал в письме Никите Ивановичу Одоевскому, бывшему на воеводстве в Казани. Письмо написано спустя два месяца после события, но оно так страстно и столь памятливо на детали, будто о вчерашнем дне Вот это письмо:

«Милостиво тебя поздравляем и похваляем за твою работу к нам, а мы, великий государь, в царствующем граде Москве, со святыми Божиими церквами, и с боляры, и со всеми православными христианы, дал Бог, здорово. И подаровал нам Бог, великому государю, великого солнца: яко же древле царю Феодосию пресветлого солнца Иоанна Златоустаго возвратити мощи, тако и нам даровал Бог целителя, нового Петра, и второго Павла-проповедника, и второго Златоуста, великаго пресветлого солнца Филиппа, митрополита Московского и всея Росии чудотворца, возврати мощи.

И мы, великий государь, с богомольцем нашим с Никоном, митрополитом новгородским и великолуцким… и со всем освященным собором, и с боляры, и со всеми православными христианы, и с сущими младенцы встретили у Напрудного (у монастыря, стоявшего при впадении реки Напрудной в Неглинную. – В. Б.) и приняли на свои главы с великою честию. И кой час приняли, и того часу сотворил исцеление бесной и немой жене. И того часу стала говорить и здрава бысть. А как принесли на Пожар к Лобному месту, тут опять девицу исцелил, при посланниках литовских, а они стояли у Лобного места. А как его световы мощи поставили на Лобном месте, все прослезилися: пастырь, гонимый по напрасньству, возвращается вспять и грядет на свой престол. А как принесли на площадь против Грановитыя, тут опять слепа исцелил и якоже древле при Христе вослед вопили: «Сыне Давидов, помилуй!» – тако и ту пору вопили к нему вслед. И таково много множество народно было, от самого Напрудного по соборную и апостольскую церковь, не мочно было яблоку пасть. А больных тех, лежащих и вопиющих к нему свету, безмерно много, и от великого плача и вопля безмерный стон был. И стоял (Филипп. – В. Б.) десять дней среди церкви для молящих, и во всю десять дней беспрестани с утра до вечера звонят, как есть на святой недели, так и те дни радостны были: то меншое, что человека два или три в сутки, а то пять и шесть и седмь исцеление получат… Стефанову жену Вельяминова исцелил. И отходную велела говорить, и забылася в уме своем, и явился ей чудотворец и рек ей: «Вели себя нести к моему гробу» (а она слепа, и ушми восемь лет не слышала и головою болела те же лета). И кой час принесли, того часу прозрела, и услышала, и встала да и пошла здрава. Да не токмо осми лет, двадцати, тридцати лет целит. И кровоточных жен, и бесных и всякими недуги исцеляет.

А как принесли его света в соборную и апостольскую церковь и поставили на престоле его прежбывшем, кто не подивится сему? Кто не прославит? И кто не прослезится – изгонимаго вспять возвращающася и зело с честию приемлема? Где гонимый и где ложный совет, где обавники, где соблазнители, где мздоослепленные очи, где хотящии власти восприяти гонимого ради? Не все ли зле погибоша, не все ли исчезоша во веки, не все ли здесь месть восприняли от прадеда моего, царя и великого князя Ивана Васильевича всея России, и токмо месть вечную приимут, аще не покаялися?