Читать книгу "Продавец фокусов - Саша Антонова"

– Что было в квартире до отъезда любовников в Сочи, а сейчас пропало?

Ну?! ФИ-КУС!!! Любаша накануне отбытия на курорт продала фикус! Тенгиз мог спрятать свою ценность в земле под слоем мха.

– Кому продали фикус? – привстал с табуретки Макс.

Он напоминал гончую собаку, взявшую след. Любаша посмотрела на меня ошеломленным взглядом, видимо, отдавая должное моей сообразительности.

Валера лишь утомленно вздохнул.

– Фикус продан Куприяну – известному авторитету. Его братва забрала растение для оранжереи, – я гордо подбоченилась, на законных основаниях гордясь своими умственными способностями.

– Ну, что? Поехали к Куприяну? – с грацией бегемота Валера сполз с сундука и направился на выход. – По дороге водки подкупим.

Мы с готовностью вскочили с дивана, подхватили свои сумки и заторопились на свежий воздух вслед за мужчинами. Однако Максим удивленно обернулся в нашу сторону:

– А вы, девушки, куда собрались?

– В Москву!!! – взвыли мы хором, как никогда разделяя душевный порыв чеховских трех сестер.

– Э-э, нет, – покачал он головой. – Вы останетесь здесь, и будете дожидаться нашего возвращения. В случае безрезультатности археологических раскопок в цветочном горшке, мы вернемся, и вы нам подбросите новую идею.

Но, учтите, в этом случае я уже не буду так великодушен и измерю силу тока в местной электросети на добровольцах.

Не обращая внимания на наши протестующие выкрики, Макс расчистил ногой участок пола около печки. Под обрывками газет, черепками фаянсовой посуды и прочим хламом, который покрывал деревянный настил равномерным слоем, оказался лаз в погреб. За металлическое кольцо он откинул крышку люка, и из подпола пахнуло мерзким смрадом.

Мы с Любашей зажали носы и ринулись к двери, в надежде прорвать линию фронта и покинуть место дислокации противника. Валера разгадал наш хитрый ход. Он во вратарской стойке загородил дверной проем, принял нас в свои объятия и подтащил к люку. Вниз вела хлипкая лестница.

Наши отчаянные вопли и дрыганье ногами не произвело на тюремщиков никакого впечатления. Нас просто сбросили вниз: сначала Любашу, потом меня.

Лестница последней надеждой уплыла вверх, крышка люка захлопнулась. Что-то тяжелое протащили по полу и водрузили над нашей темницей. Протопали две пары ног, щелкнул выключатель и лучики света, проникавшие через щели между досками, исчезли. Грохнула входная дверь, и мы остались в полной темноте и гробовой тишине.

– Ну, что влипли?! – ехидно поинтересовалась я, поднимаясь на ноги. – Пикник на зимней даче! Будем кутить, хватит сидеть монашкой! Приличные люди, не сомневайся!.. – накалялась я утюгом. – Все из-за тебя!!!

Любаша сердито сопела где-то рядом, переживая не меньше моего.

– Что будем делать? – задала она насущный вопрос плачущим голосом.

– Думать, что ж еще?! – предложила я. – Не помирать же нам здесь?!

– Ну, как? Придумала? – заныла Любаша через минуту.

– У тебя зажигалка есть?

Я вовремя вспомнила, что виновница всех наших злоключений не рассталась со своей сумкой даже во время полета в подземное царство, я же свой ридикюль выронила в пылу рукопашной схватки с Валерой.

– Нет, только спички. Ты что, решила закурить с горя? – удивилась Любаша.

Она энергично покопалась в сумке и передала мне полный коробок спичек.

Я опустошила почти половину коробочки, пока рассматривала в неверном свете спичечного пламени наш застенок. Зрелище, явившееся нашему взору, было малоутешительным.

Небольшое помещение, примерно, три на три шага, было сырой и вонючей ямой. Под ногами чавкало глинистое месиво, на котором валялись прогнившие доски. На облицовку стен хозяева дачи пустили некондиционный кирпич, который крошился под пальцами. В погребе ничего не было. Ни ящиков, ни бочек, ни полок с запасами консервированных заготовок. Лишь в одном углу валялась груда тряпья и издавала тошнотворно-приторный запах, рождавший неприятные ассоциации с городскими свалками. Крышка люка находилась довольно высоко, и я, как ни старалась, допрыгнуть до нее не смогла. Очень мешала узкая длинная юбка.

– Становись на четвереньки, – скомандовала я.

– Ты что?! – возмутилась Любаша. – Мои брюки окончательно испачкаются!

– Тогда мы умрем здесь, и твои брюки все равно испачкаются, – порадовала я ее не без злорадства в голосе. – Как иначе я доберусь до люка?

– Ну, почему – я? Сама и становись на четвереньки.

– А по чьей вине мы здесь оказались? Куртизанка несчастная!

– Сама такая, – вяло огрызнулась Любаша, тем самым, признавая сильную сторону моей аргументации, и послушно опустилась на четвереньки.

Я встала на ее спину и дотянулась до люка. Однако все мои усилия оказались тщетными. Крышка не поддавалась. Я налегала на нее изо всех сил.

Любаша кряхтела внизу и молила придушенным голосом:

– Не топчи спину… На голову не наступай… Не задень ухо!

Наша скульптурная группа зашаталась, я спрыгнула с пьедестала, а Любаша распрямилась, ворча что-то про слонов, про пользу диеты и про болезненные ощущения в области поясницы.

– Люк задвинули, скорее всего, сундуком. Боюсь, приподнять его не удастся, – рассуждала я, напрягая мозги в поисках выхода из создавшегося безвыходного положения. – Можно выпилить часть деревянного настила в том месте, где сундука нет. Любаша, поищи что-нибудь подходящее для этой цели в своей сумке.

Она долго ворошила содержимое своей бездонной торбы и предложила мне на выбор ключи от квартиры или пластмассовую расческу.

Любаша вновь изобразила пьедестал, я встала на ее спину и принялась за кропотливую работу с помощью бороздки ключа. В скором времени руки у меня затекли, а пьедестал взмолился, что спина его находится уже в аварийном состоянии и может случайно развалиться на куски.

Мы поменялись местами. Я опустилась на колени и уперлась руками в скользкие доски, Любаша взгромоздилась на меня своими армейскими ботинками на чудовищной платформе и зачем-то начала отплясывать чечетку. Я шипела ей, чтобы она прекратила танцевать, сейчас не самое подходящее время для веселья. Любаша отвечала сверху, что она и не думала плясать, а с неподдельным энтузиазмом вносит посильную лепту в подготовку нашего побега из темницы.

Опилки попадали за воротник одежды и кусали спину. Голову во время трудовой деятельности приходилось держать запрокинутой вверх, поэтому шея болела немилосердно. Руки затекали, и мы подолгу отдыхали, восстанавливая кровообращение. Темнота мешала ориентироваться, и результаты нашего художественного выпиливания иногда куда-то исчезали. Несколько раз нам приходилось начинать все с начала. Мы с Любашей пришли к выводу, что плотницкие работы – это не женское дело.