Читать книгу "Гастролеры и фабрикант - Евгений Сухов"

– Но… – начал было помощник полицеймейстера, однако начальник прервал его, проговорив сухим и холодным тоном:

– Что еще есть у вас?

– В восьмидесятом году после Троицы двумя неизвестными лицами, выдававшими себя за крестьян, приехавшими в Казань на заработки, была проведена весьма необычная афера, – продолжил свой доклад Николай Людвигович. – Они пришли в трактир на углу улиц Гостинодворская и Большая Проломная, покушали, а потом обратились к трактирщику за советом. Мол, разбирая один дом, они нашли что-то, похожее на деньги. И спросили, показав ему заляпанный строительным раствором старинный полуимпериал, что-де это такое? Трактирщик ответил им, что это старые деньги, уже вышедшие из обращения. И спросил, много ли у них этих кругляков, на что «крестьяне» ответили, много, мол, аж два мешка. Трактирщик, загоревшись алчностью и в надежде одурачить крестьян, никогда не видевших золотых монет, предложил им купить все эти кругляки. «Крестьяне» согласились, поторговались немного и «продали» трактирщику два мешка, получив за это восемь сотен живых денег. В мешках же оказалась обычная цементная крошка…

– Откуда у вас эта информация? – поинтересовался Острожский.

Об этой афере Яков Викентьевич, кажется, слышал, но не мог припомнить, когда и от кого именно.

Розенштейн показал своему начальнику номер «Казанского биржевого листка». Острожский внимательно его прочел и посмотрел на своего помощника:

– Как я понял, трактирщик в полицию не обращался?

– Нет, – ответил Розенштейн.

– Стало быть, никакого дела по поводу данной аферы не открывалось и дознания не производилось?

– Нет, – снова так же коротко ответил Николай Людвигович. – Но репортер почти уверен, что к этому делу причастен господин Долгоруков.

– Репортер уве-ерен, – по-стариковски проворчал исполняющий должность полицеймейстера. – Этого крайне мало. Нужно, чтобы и мы были твердо уверены. Но базируясь не на чьих-либо измышлениях и личной интуиции, а на фактах… – Острожский внимательно посмотрел на помощника: – И что вы намерены предпринять?

– Я намерен поговорить с трактирщиком, – ответил Розенштейн. – Может, он припомнит что-то такое, чего мы еще не знаем, и опишет этих двух «крестьян», что так красиво его облапошили.

– Если он их еще помнит, – заметил своему помощнику Острожский. – А он наверняка давно уже забыл это происшествие как позорный факт из своей бесславной коммерческой биографии.

– И все же…

– Хорошо, хорошо, – не дал договорить своему настырному помощнику Острожский. Настырность для полицианта – качество, конечно, положительное. Но для службы и ведения разыскной работы, а не для препирательства с непосредственным начальством… – Отправляйтесь к этому своему трактирщику. Только вряд ли господин Долгоруков участвовал в этой афере лично. Хотя, вполне возможно, эти двое «елдыринских крестьян» из его шайки. Если, конечно, эта афера была задумана им…

– Слушаюсь…

– И копайте, копайте дальше… – Острожский вновь внимательно и очень пристально посмотрел на своего помощника. – Случай с продажей дома на Покровской и афера с полуимпериалами и глупым трактирщиком – это лишь два эпизода из бурной, в чем я лично не сомневаюсь, деятельности Всеволода Аркадьевича Долгорукова. – Теперь Яков Викентьевич уже с надеждой посмотрел на Розенштейна и добавил: – С богом!

* * *

Силантий Кузьмич Поздняков был трактирщиком сызмальства. То есть сколько себя помнил. Ну поначалу, конечно, он был не столь трактирщиком, сколь половым, приказчиком и прислугой у отца, потому как держал трактир на углу Гостинодворской и Большой Проломной именно отец. Это уж потом, опосля того как Кузьма Саввич Поздняков отдал богу душу, сделался Силантий Кузьмич полноценным и полноправным трактирщиком. Так что начинал Силантий с самых низов, и дело свое знал досконально, от мытья посуды и варки борщей до бухгалтерского товарооборота и извлечения прибылей там, где, по сути, их быть не может.

Держал трактир и дед Силантия Кузьмича, Савва Филиппович Поздняков. Вернее, не трактир, а шинок меж Сибирской заставой и приходской Варваринской церковью. Место было бойким, и мало кто из приезжающих в город миновал его после краткого стояния и проверки документов и подорожных бумаг у Сибирской заставы. Дед как раз и сколотил приличный капиталец, который последующие отпрыски рода Поздняковых весьма берегли и единственно приумножали. Так что сия коммерция была для Поздняковых делом фамильным и потомственным.

Правда, однажды Силантий Кузьмич безвозвратно утерял из фамильного капитала восемь сотен и, крепко опечалившись, хотел было даже бросить трактирное дело ко всем чертям собачьим. Это когда восемь лет назад его крепко облапошили с золотыми полуимпериалами двое мужиков-аферистов, рядившихся под забитых крестьян, якобы приехавших в город на заработки… И надо же было так опростоволоситься! Да еще один газетчик, прознав про этот позорный случай, напечатал в газете статью под названием «Редкая афера». Где и рассказал, как его обвели вокруг пальца двое мошенников. Ладно, еще фамилию его не опубликовал, а то совсем можно было бы сгореть со стыда. И как только этот «Всевидящее око» прослышал про его конфуз? Не иначе свояк рассказал, которому Силантий Кузьмич, подвыпив, пожаловался на утерю денег. Верно, свояк продал репортеру эту информацию за деньги, подлюка эдакий!

И что это он вспомнил сегодня про этот стародавний конфуз? Его давно пора было вычеркнуть из памяти, ан нет, время от времени он всплывает в мозгу, словно напоминая: будь начеку, Силантий Кузьмич, не поддавайся сомнительным соблазнам и умей отделять зерна от плевел. Доверяй, но проверяй, как говорится. Вот он и находится все время настороже, к коммерческим сделкам с «душком» даже близко не подходит и на чужое не зарится. Ибо боком все это выходит, себе дороже. А стало быть, и выгоды никакой…

* * *

Странным выдался сегодняшний день. Начался он с того, что Поздняков надел исподнюю рубаху шиворот-навыворот. Если бы не жена – так бы и ходил. А носить одежу шиворот-навыворот – к большой неприятности. Потом Силантий Кузьмич оступился на крыльце и, кажется, потянул лодыжку (до сих пор побаливает, как бы не распухла). Да еще куда-то подевались обычные посетители-завсегдатаи. Будто договорились не прийти, хотя, конечно, какой у них может быть уговор! Так просто обстоятельства сложились подобным образом, что один прийти не смог, другой не захотел, а третьего не пустила супружница. И вот вам еще: в полдень заявился к нему фараон. Аж сам помощник казанского полицеймейстера господин Розенштейн. Приставучий до невозможности. Привязался: вспомните да вспомните, как выглядели те двое мужиков-«елдыринцев», что провели его на цементной крошке. А он не помнит. Не хочет вспоминать! И что за день сегодня такой?

– И все же, – помощник полицеймейстера не собирался отступать, – припомните, как выглядели эти двое.

– Да говорю же вам, не помню я, – едва не простонал, глядя на доставучего фараона, Силантий Кузьмич. – Ведь восемь годков прошло!