Читать книгу "Песнь серафимов - Энн Райс"

Тот дом, куда он ходил играть, был приятным местом, но он вселял в Тоби смущение. Большинство здешних дам были пожилыми и добродушными, но было и несколько молодых женщин, к которым в гости приходили мужчины. Хозяйку заведения звали Виолеттой. Она отличалась высоким пронзительным голосом, густо красилась и обращалась с остальными женщинами так, словно те приходились ей сестрами или дочерьми. Алонсо любил подолгу сидеть здесь, беседуя с Виолеттой. Они говорили по-итальянски, но по временам переходили на английский. Складывалось впечатление, что когда-то они были любовниками.

Здесь играли в карты, иногда устраивали небольшие вечеринки по случаю дня рождения кого-нибудь из пожилых дам или мужчин, и молодые женщины улыбались Тоби любовно и многообещающе.

Один раз, скрытый расписной ширмой, он играл на лютне для мужчины, который занимался любовью с женщиной. Мужчина обидел ее. Женщина ударила его, а он дал ей пощечину.

Алонсо отмахнулся от вопроса Тоби.

— Она все время так делает, — пояснил он, как будто поведение мужчины в этом случае ничего не значило.

Алонсо назвал эту девушку Эльсбет.

— Что это за имя? — спросил Тоби.

Алонсо пожал плечами.

— Может, русское? Боснийское? Откуда мне знать. — Он улыбнулся. — У них светлые волосы. Мужчинам такие нравятся. И я знаю наверняка, что она сбежала от какого-то русского. Я буду счастлив, если этот негодяй не явится за ней.

Тоби почувствовал симпатию к Эльсбет. Она говорила с акцентом, может быть и русским, и однажды призналась, что сама придумала себе имя. Поскольку Тоби теперь называл себя Винченцо, он ощутил к ней почти сочувствие. Эльсбет была очень молода. Тоби сомневался, что ей исполнилось шестнадцать. Косметика делала ее старше, лишая свежести, но утром в воскресенье, с одной помадой на губах, она была прелестна. Она курила черные сигареты у пожарной лестницы и болтала с Тоби.

Алонсо время от времени приглашал Тоби к себе домой на тарелку спагетти в обществе его матери. Они жили в Бруклине. В ресторане Алонсо подавал блюда Северной Италии, поскольку эта кухня была в моде, но сам предпочитал тефтельки и темные соусы. Его сыновья жили в Калифорнии. Дочь погибла от наркотиков в четырнадцать лет. Как-то раз он показал ее последнюю фотографию.

А при упоминании о сыновьях он начинал сопеть и махать руками.

Мать Алонсо не говорила по-английски и никогда не садилась с ними за стол. Она наливала вино, убирала тарелки со стола, стояла у плиты, скрестив руки на груди и глядя на мужчин, пока те ели. Она напоминала Тоби его собственных бабушек: они тоже были из тех женщин, которые стоят рядом, пока едят мужчины. Смутное детское воспоминание.

Несколько раз Алонсо водил его в Метрополитен-оперу, и для Тоби это стало откровением — слушать одну из великолепнейших трупп мира, сидя в мягком кресле рядом с человеком, прекрасно знающим историю и музыку. Он не рассказал об этом. Тоби понимал, что такие часы — совершенное подобие счастья.

Тоби слушал оперы и в Новом Орлеане, вместе со своей учительницей из консерватории. Он бывал на оперных постановках студентов университета Лойолы, и его трогало происходившее на сцене. Однако Метрополитен-опера произвела на него неизмеримо более сильное впечатление.

Еще они ходили в Карнеги-холл и слушали симфонии.

Переживаемое счастье было тончайшим, как газовая ткань, наброшенная на все его воспоминания. Ему хотелось ощущать радость, когда он окидывал взглядом эти великолепные зрительные залы и слушал головокружительную музыку, но он не осмеливался отдаться чувству.

Однажды он сказал Алонсо, что ему нужно найти красивое ожерелье в подарок одной женщине.

Алонсо засмеялся и покачал головой.

— Нет, это для моей учительницы музыки, — пояснил Тоби. — Она занималась со мной бесплатно. Я скопил две тысячи долларов.

Алонсо сказал:

— Предоставь это мне.

Колье оказалось ошеломительным, экстра-класса. Алонсо заплатил за него сам и не взял с Тоби ни гроша.

Тоби отправил посылку для учительницы на адрес консерватории, потому что не знал никакого другого ее адреса. Обратного адреса на пакете не значилось.

Однажды днем он зашел в собор Святого Патрика и просидел целый час, глядя на главный алтарь. Он ни во что не верил. Он ничего не чувствовал. Он не мог вспомнить слова псалмов, которые так любил.

Уходя, он замешкался у дверей собора и оглянулся назад, словно навсегда покидал этот мир. В этот миг какой-то грубый полицейский заставил уйти из церкви парочку туристов, потому что они обнимались. Тоби уставился на полицейского, и тот махнул ему, чтобы он тоже уходил. Но Тоби лишь вынул из кармана четки, полицейский кивнул и отошел от него.

Мысленно Тоби сознавал, что проиграл. Этот его мир в Нью-Йорке не был настоящим. Он потерял брата, сестру, мать, он разочаровал отца. «Милашка».

Иногда в Тоби закипал гнев, не направленный ни на кого в частности. Такой гнев особенно трудно понять ангелам, потому что слова, которые Тоби много лет назад подчеркнул в книжке Паскаля Паренте, это чистая правда.

Нам, ангелам, чужда кардиогностика. Однако умом я понимал, что чувствует Тоби. Я видел это по его лицу, по рукам, даже по тому, как он играл на лютне: слишком мрачно или чрезмерно весело. Его лютня с глубоким шероховатым звуком обрела меланхолическое звучание. И скорбь, и радость теперь принадлежали ей. Тоби не мог вложить в музыку собственную боль.

Однажды вечером его хозяин Алонсо пришел в дом, где жил Тоби. За плечом у него висел большой кожаный рюкзак.

Это жилье на самой окраине Маленькой Италии Тоби снимал у самого Алонсо. Место ему нравилось, хотя окна выходили на голые стены. Зато мебель была красивая, даже изысканная.

Однако Тоби удивился, когда открыл дверь и увидел Алонсо собственной персоной. Алонсо никогда не приходил сюда. Алонсо мог подвезти Тоби из оперы до гостиницы на такси, но никогда не поднимался с ним в квартиру.

Алонсо сел и попросил вина.

Тоби пришлось выйти, чтобы купить вина. У него в доме никогда не было спиртного.

Алонсо принялся пить. Он вынул из пиджака большой пистолет и положил на кухонный стол.

Алонсо сказал Тоби, что столкнулся с силой, никогда раньше ему не угрожавшей: русские мафиози пожелали забрать его ресторан и уже забрали его «дом».

— Они захотели бы и эту гостиницу, — сказал он, — только не знают, что она принадлежит мне.

Небольшая банда ворвалась в тот дом, где Тоби играл во время карточных партий и для увеселения дам. Они перестреляли всех мужчин, убили четырех женщин, а остальных выгнали и привели на их место своих девочек.

— Я никогда не видел такого злодейства, — рассказывал Алонсо. — Мои друзья не защитят меня. Да и какие у меня друзья? Думаю, они заодно с русскими. Думаю, они и продали меня. Иначе как бы они допустили, чтобы со мной случилось такое? Я не знаю, что мне делать. Друзья говорят, я сам виноват во всем.