Читать книгу "Шоколадный папа - Анна Йоргенсдоттер"

* * *

Белый лимузин: Андреа и Каспер на самом дальнем сиденье.

На нем красный галстук, у нее в волосах красная гербера. Фотография запечатлела их вместе. В букете еще и оранжевые, и желтые герберы, и плющ. Платье у Андреа не совсем белое и скроено так, чтобы было видно змею на плече. Белые ботинки. На Каспере темно-синий костюм и блестящие черные ботинки. Янна и Каролина, подружки невесты, в голубых платьях (того же оттенка, что и новый диван из «Икеи»). Они делают несколько кругов по городу; Андреа хотелось бы, чтобы они ехали в кабриолете и она могла встать или по крайней мере выглянуть через люк на крыше авто и крикнуть, как она счастлива.

Солнце пробирается сквозь облака, и вот они уже у церкви. У входа — Карл и Лувиса. Каспер отпускает Андреа, его глаза светятся — видно, что он счастлив. Он тоже счастлив. Он первым заходит в церковь, к шаферу Йеппе, а вскоре после него туда войдет и она. Андреа берет влажную руку Карла, видит его неуверенное лицо. Галстук в красную крапинку на черном фоне. Бояться нечего, и она хочет сказать ему об этом. Карл, сейчас есть только счастье.

— Ты волнуешься? — шепчет она, держась за его большую руку — чужое, непривычное, но хорошее чувство.

— Нет. — Он откашливается. — А ты, пожалуй, волнуешься?

Она кивает, но у нее внутри одна большая радость — такая большая, что она не понимает, как эта радость в ней умещается и как она туда попала.

Они отвечают на вопросы, повторяют имена друг друга.

«Пока смерть не разлучит нас», — думает она, и в этом нет ничего печального. Седовласая пара на голубом диване: они целуют друг друга, держа в руках чашки с кофе, а перед ними блюдо с печеньем, вафлями и пирожными.

Каспер целует Андреа. Андреа целует Каспера. Теперь они неразлучны. Почти одно целое.

Танец под звуки смычковых. Она смотрит в его лицо: слишком красивое, чтобы быть правдой. Так она думает. Надо выпить еще вина. Он пьет еще.

— За тебя, любимая.

Букет на столе. Плющ вьется по белой скатерти. Обильное угощение — слишком нереальное, слишком реальное, чтобы есть. И все-таки она ест. С Каспером, с Лувисой, которая держится в тени — красивая, раскрасневшаяся. Карл встает и произносит речь, обращенную к Андреа. «Моей дочери», — говорит он. Звучит странно и хорошо. Она видит: Карл сияет изнутри, словно и вправду рад за нее. Сегодня Андреа приняла лишь половинку «Имована», но все равно забывает, что он сказал. Что-то важное: она смеется, когда он говорит, ей хочется плакать, но после она ничего не помнит. Каспер уносит ее. Несет через весь город — так ей кажется. В «О’Коннорс», в номер для новобрачных. В постель, но не заниматься любовью — никакой случки! У Андреа месячные, она хохочет: «Как по заказу!» Но Каспер уже спит.

Она подбирается ближе к нему, к его запаху, его дыханию. «Он. Каспер. Мой. И я чья-то. И я кто-то».

Под чартерным солнцем

Андреа и Каспер сидят, облокотившись на белые спинки решетчатых шезлонгов. В воздухе — песчинки, из-за которых мир становится нечетким, хотя небо за ними, должно быть, совсем голубое. Они сидят у моря. На Каспере летняя рубашка в голубую полоску, рукава закатаны, пуговицы расстегнуты: видно, как покраснела кожа. Море большое и спокойное. Темно-коричневый официант с улыбкой подает новобрачным украшенные зонтиками коктейли, один за другим. Розовый, красный, прозрачный, голубой. С фруктами и без.

— Вот это жизнь! — Радость Каспера светит ей, как мерцающая звезда, и она берет его теплую руку, переплетая пальцы со своими.

— Я люблю тебя, — говорит она. Невероятно теплый ветер в лицо.

— Подумать только, — произносит он, и в лице у него ничего не подергивается, — подумать только, что мы наконец вместе.

Она пробует это слово на вкус — «наконец». Вечное, прекрасное, оно смешивается с коктейлями, и вот Андреа уже почти готова взлететь.

Андреа в платье из батика, стиль ампир: узкий лиф и невероятно широкая юбка. Руки на груди, в руках — большое мороженое со взбитыми сливками и коктейль. У Каспера такое же мороженое с ягодами и тоже коктейль. У него обгорели нос и лоб, желтые волосы собраны в хвост.

Он знает, что нельзя говорить, как ему приятно видеть, что она ест, но Андреа читает это в его взгляде. Они пьют за будущее, за любовь, и она чувствует себя… целой. Она видит себя в будущем: в еще более широком платье, может быть, яркой расцветки, и — подумать только! — она может весить девяносто килограммов, а то и больше, ей все нипочем! Стоять в мастерской, освещенной солнцем, и писать яркие картины: быть счастливой с Каспером. Несмотря ни на что и при любых обстоятельствах. Прекрасная картина — и она описывает ее Касперу.

— Ты же знаешь, что меня не интересует, сколько ты весишь, для меня ты всегда лучшая, самая красивая.

Они слегка пьяны, и, глядя на Каспера, на его красный нос, Андреа знает: с ним она уверена в будущем. Даже если они будут глотать свои таблетки в приступах панического страха, они всю жизнь будут рядом, будут поддерживать друг друга.

Андреа хочет вернуться в номер. Она устала и не хочет больше пить. Руки и бедра горят от солнца.

— А я побуду здесь еще немного, — говорит Каспер и остается сидеть в баре отеля с каким-то моряком — в шрамах и вечно под мухой. В первый день они деликатно отвернулись, когда он пролил на себя пиво и упал на стол, за которым сидели чартерные дамы. «Бродяга, — сказал бармен, — много потерял, ничего не нашел. Трагическая фигура».

Андреа на жесткой двуспальной гостиничной кровати, ждет в свежем белье. Перед глазами — любовная сцена. Это же все-таки свадебное путешествие, а в первую брачную ночь ничего не было. Так что Андреа свернулась клубочком в ожидании, в желании, в самом красивом белье. Пока ждешь, может произойти все что угодно. Можно почти сойти с ума. Другие сцены приходят на смену любовной, заслоняют прекрасное, крадут истинное, превращают в ложь. Вот Андреа ясно видит, как к Касперу в баре отеля приближается женщина. Туристка. Итальянка? Как она шепчет ему на ухо, покусывает мочку уха, шею. Слышится хриплый хохот потрепанного бродяги: «Yo u only live once».[15]Каспер восхищается моряком, хочет быть как он. Свободным и вечно в поисках новых приключений. Никаких границ, никаких нудных речей. Вместо того брачного плена.

Задорный смех моряка и еще кружка пива. Женщина в прозрачной блузе — разумеется, искушенная завсегдатайка баров. Андреа видит, как Каспер уже не краснеет, а игриво улыбается, довольный и беспечный, у него совсем чужое лицо. Притяжение, возбуждение, еще пиво и еще.

Гостиничный номер сжимается, становится все меньше, Андреа пытается пошевелиться, но не может. Она лишь слышит, как рука Каспера обнимает чужие бедра, как жаждет мятежа. Стены склоняются к Андреа, кровать толкает ее вверх. Это не она встает с постели, одевается, подходит к двери и покидает номер, не она проходит мимо стойки администратора, мимо комнат, бассейна, портье. Не Андреа останавливается в баре, упираясь руками в бока, расставив ноги. Сельма в погоне за Подкаблучником — и вот она стоит, жалкая, за спиной у Фридольфа.[16]Он оборачивается, но это не Фридольф, а улыбающийся Каспер.