Читать книгу "Князь Диодор - Николай Басов"

Князь знал за собой такую особенность, от сильного желания он умел собраться и начинал думать по-особенному, иногда даже получалось, что при этом соображал лучше и точнее, чем обычно. Вот и сейчас он вдруг понял, что понимает герцога. А тот продолжал разглагольствовать:

– Мне не только ваше, имперское, умение драться нравится… Я полагаю, что потому-то вашу штыковую атаку никому в целом свете удержать не удавалось, что вы такие вот… У вас же в деревнях главное развлечение – драться на кулачках, разве нет?

Густибус что-то перевел Дерпену… А тот вдруг ответил заплетающимся языком, и все умолкли на миг. Густибус отчетливо ответил за воина на феризе:

– А нас на кулачках только холопы дерутся, и это правда – для удовольствия. Воины же дерутся иначе, более умело.

Почему-то это вызвало новый прилив радости у всех, и теперь чашу, по-прежнему все время наполняемую чем придется, в том числе, как почти с ужасом заметил князь, даже полонской водкой, пустили по кругу. Когда она дошла до Диодора, и тому пришлось к ней приложиться, после него ее перехватил все тот же лиценциат из герцогской канцелярии. Он и вправду выпил немало, так что даже следующий из ожидающих почти вырвал лохань из его рук, чтобы продолжить этот странный ритуал, но тут же, повернувшись к князю с улыбкой, сказал, на этот раз уже на неплохой рукве:

– В питии ваше руквацкое умение мы почти постигли.

– Если не превзошли его, – усмехнулся князь.

И он почти закрыл глаза, потому что вдруг увидел, что лиценциат этот был трезв, как стеклышко. Он даже бравировал тем, что остается трезв, хотя должен был по всему лежать где-нибудь в сторонке, как тот офицер, которого утащили в парк.

– Хотелось бы поговорить, князь, – сказал лиценциат, намереваясь, видимо, продолжить расспросы.

– Позже, – отозвался князь, – позже, если позволишь.

Его за рукав из общей кучи, образовавшейся вокруг разошедшегося герцога с пьяненьким Дерпеном, вытащил батюшка. Вот он-то был спокоен, и хотя улыбался обычной своей улыбкой, на этот раз она выходила напряженной.

– Прошу тебя, князь, не хмелеть. Что-то этому парню, – он кивнул в сторону лиценциата, который пытался снова протолкать к ним, – от нас нужно.

– Откуда зна-аешь? – спросил князь. – Может, он пр… прос-то, – язык его не слушался, – развлекает… вле-кает мня?

– Он что-то принял для трезвости, – тихо отозвался батюшка, – только не пойму, магия тут или медицина?

Внезапно в зал вошла герцогиня, предводительствуя целым сборищем разных дам, из которых многие были весьма целеустремленны остановить этот офицерский загул, и обратить внимание на себя.

– Тогда так… – решил Диодор, – Иона, придерживай меня, сильно.

Он оперся на руку батюшки чуть не всей тяжестью и протолкался вперед. Герцогиня что-то выговаривала мужу с нескрываемым раздражением, у нее даже пятна пошли по не вполне красивому, суховатому лиц. Некоторые из ее дам тоже отвели в сторонку своих кавалеров, так что пройти оказалось возможно.

Дерпена почти так же, как Иона князя, или даже еще крепче, придерживал Густибус. Князь строго посмотрел на воина и проговорил почти без звука, на койне, который странно прозвучал под этими сводами, в окружении этих людей:

– Уходим, немедля.

И снова, как уже бывало, стало на мгновение очень тихо, все умолкли. Герцогиня даже обернулась к ним, герцог качнулся, попробовав повернуть голову. Князь сделал вид, что широко улыбается и кланяется почти на местный манер, с широким отступом назад, вот только разогнуться у него не очень-то получалось. Но батюшка не сплоховал, подхватил его, выпрямил.

И Дерпен двинулся за ними, странно приседая, и пробуя раскачивать головой, будто она не держалась на его шее. Густибус сделал отчаянно извиняющуюся улыбку, и тоже поволок его. Они шли к выходу, а герцогиня вдруг стала говорить что-то резко и зло. Князь заставил себя слушать, хотя выговор герцогини теперь был совсем незнакомым, с какими-то прищелкиваниями, но фериз князь теперь все же разбирал, еще оставалось в нем эта вот… расширенность сознания:

– Дикари, они и есть… Имперцы! Учтивости не знают, только и умеют, что…

Дальше князь не расслышал, они оказались перед широкой лестницей, ведущей к выходу. Густибус выглядел ошеломленным то ли такой бестактностью князя, то ли его решительностью, то ли словами герцогини, которые он-то уж понял совершенно.

– Все же не следовало так, – пробормотал он.

Тогда князь почти обернулся к нему, и твердо, по-командному, несмотря на внезапную икоту, переспросил:

– А ка-ак? Раз мы здесь ок-казались? – Потом он опомнился, и почти весело сказал батюшке: – Ты, если взялся, тащи теперь меня… в карету – слуги ж вокруг, донесут герцогине. Б-будем соблюдать эт-ту игру.

А потом еще подумал – знать бы только, что же это за игра такая? И зачем она кем-то устроена?

8

До Парса оставалось едва ли два дня пути, но с похмелья ехали медленно, тащились как на похоронах. Самое удивительное было то, что изрядно пьяным оказался и Стырь. Он едва мог править, и все время подходил к князю, чтобы что-то ему объяснить едва ворочающимся языком.

Зато батюшка был спокоен, и скептически поглядывал на своих спутников, а теперь, когда они оказались в парских землях, можно было бы сказать и компаньонов. Дерпен страдал больше всех. Как бы он ни притворялся перед кеберским герцогом, что пьет из его лохани ту жуткую смесь, которой герцог решил отметить его победу в рукопашной, как бы ни проливал эту бурду на грудь, все же в его желудок, мало пригодный для спиртного, попало, видимо, достаточное количество, чтобы воин был недовольным и всего стыдился. Также трудновато приходилось, конечно, и князю, но его еще вечером своими травами отпоил Густибус, и как показалось Диодору, маг и сам выпил немало настоев из своих пузырьков.

Но по-настоящему лечить следовало бы только Стыря. Тот не только тяготел к неумеренной разговорчивости, но и на козлы взбирался так, что князь всерьез захотел его сменить, и уступил только после того, как Стырь пьяно и неубедительно, но решительно, вздумал этого не допустить. То есть, было проще уступить ему и понадеяться на удачу, чем спорить.

Удачи хватило не надолго, не успели они проехать и десяток миль, как Стырь, пьяной рукой направил дормез прямиком на одну из каменных тумб, которыми тут вдоль дорог что-то обозначали – то ли расстояния, то ли бывшие некогда границы между королевствами. Впрочем, отмечать границы тут, по мнению князя, было глупо, они так часто менялись во всех прежних войнах и из-за нынешней частной политики, браков и обмена территориями, что уж всяко срывать и переставлять эти тумбы приходилось бы местному люду постоянно… Если бы этим было кому заниматься, и за правильностью этих разметок следить.

Поломка оказалась незначительной, только добрались до ближайшего городка, как уже к обеду экипаж был снова готов в путешествию. Но одна особенность князя заинтересовала. Когда они сидели в таверне, пережидая ремонт, к ним очень уж учтиво стал подкатывать хозяин заведения. Он и так, и эдак пытался выказать свое почтение, настолько, что даже пришлось его спросить – мол, откуда он знает, кто они и что будут тут проезжать? Ведь теперь издали их невозможно было отличить от местной публики, ну, почти невозможно… И у них был Густибус, был даже батюшка, который мало чем отличался от местных монахов, и все тот же Стырь, не снимающий свою новую накидку… На что простодушный, румяный хозяин весело отозвался: