Читать книгу "Невский проспект - Дмитрий Вересов"

Как известно, великие мира сего по-разному относились к критике в свой адрес. Кто-то составлял подробный список критиков, каждого из которых считал своим личным врагом. Марков же последовал примеру тех, кто критику игнорировал, поэтому газета отправилась в уборную, остальным, впрочем, грозила та же участь. Однако тут вмешался Иволгин и спас прессу с дифирамбами – «для потомства», как он выразился.

– Верочке потом покажу! – объяснил он. – И расскажу, как звезда мировой сцены Кирилл Марков качал ее на руках и менял пеленки…

Слова насчет мировой сцены, как вскоре выяснилось, были пророческими. Но в тот момент Кирилл, не привыкший еще к тому, что премьера окончательно утвердила его в статусе актера, только посмеялся и предложил выпить за это шампанского.

Он нарочно отклонил несколько приглашений, в которых не было недостатка, чтобы побыть в этот вечер с Домовым и Верочкой, давно заменившими ему семью. Странно было представить себе, что очень скоро придется расстаться с ними. И по всей вероятности надолго. Предложение о гастролях поступило неожиданно, спустя месяц, в течение которого «Гамлет» собирал полный зал. Марков был морально не готов к предложению покинуть Ленинград и тем более – поехать за границу. Однако речь шла не только о нем. Он был частью коллектива, от него в немалой степени зависел успех пьесы, об этом говорили не только коллеги, которым Марков не был склонен доверять, полагая, что его просто по-товарищески подбадривают. Говорили критики, с которыми ему теперь пришлось сталкиваться лицом к лицу на различных банкетах, вечеринках и прочих меро-приятиях – литератор-покровитель настаивал на том, чтобы Марков посвящал время общению с этими людьми.

– Общение, – приговаривал он, – в нашем деле очень много значит. Знаете это словечко – «блат»? Неприятное словечко, напоминает тихое ругательство, которое произносят у вас за спиной в расчете, что вы его непременно услышите. И еще созвучно аглицкому «блад», кровь, стало быть, кровное родство. Что ж, будем откровенны – действительно, существует это родство, невидимая связь между нами всеми. И даже критик, наш с вами вечный враг, нам ближе, чем простой обыватель. Не нужно пресмыкаться перед ним, но уважать и знать своего врага вы обязаны. Мы ведь с вами рыцари!

Марков вежливо улыбался. Сам он с облегчением обнаружил, что эти монстры пера на самом деле обыкновенные человечки и по большей части – самые заурядные. Один из них, писавший для какого-то толстого журнала, поразил Маркова окладистой бородой, сделавшей бы честь самому Карабасу-Барабасу. И гудел критик в свою бороду, вероятно, что-то очень умное, но Марков его не слушал. Это было на той самой вечеринке, где он впервые услышал о предстоящих гастролях, и сейчас он думал о том, сможет ли выехать за рубеж без проблем. Это, как он понимал, зависело не только от его желания – были еще люди в комитете, которые могут перечеркнуть все планы в буквальном смысле слова одним росчерком пера. И в самом деле, Марков продолжал числиться в черных списках Комитета госбезопасности. Грехов настоящих за ним не было, но тесное общение с английской шпионкой Болтон было достаточным основанием, чтобы не позволить ему выехать за рубеж. Тем более что несколько удачных побегов деятелей искусств заставляли органы с подозрением следить за всей художественной братией.

– Ну что, товарищ призрак, о чем задумались? – вопрошал Юрий, оттаскивая Маркова от бородача. – О грядущей мировой славе?

– Могут быть проблемы, – сказал Кирилл несколько виновато.

Однако, как оказалось, обо всех подводных камнях Юрий уже успел сообщить их благодетелю, а тот, в свою очередь, взялся обеспечить их всеми необходимыми разрешениями.

– Это нужно не только вам, но и самому спектаклю, – пояснил литератор, в тот же момент появляясь в их компании – можно было подумать, что он все это время ожидал своего выхода за кулисой. – В противном случае очень скоро вас затопчут подражатели, эти гиены, которые всегда следуют за талантом, чтобы ухватить свой кусочек… Впрочем, разве сам Шекспир не использовал пьесы, написанные его предшественниками? Да и я сам… Но не будем о грустном. Такова жизнь! Как учит нас народная мудрость – куй железо, пока горячо!

Мастер художественного слова был уже порядком под хмельком, но основную мысль Марков вполне уловил. Гастролям быть всенепременно, иначе кто-нибудь другой хапнет перспективную идею и отправится покорять театральные подмостки восточной, а может, и западной Европы. И для Маркова это будет прекрасным шансом, который вообще редко выпадает молодым актерам.

– Вы вообще счастливчик! – приговаривал писатель и хлопал Кирилла по плечу. – Только вы еще этого сами не понимаете, по молодости своей! Ну все, умолкаю! Чтобы не сглазить!

И Вадим твердил этим вечером то же самое, называл его счастливчиком, при этом постукивал по дереву – тоже сглазить боялся и умолял, не колеблясь, отправляться в путешествие.

– Посмотришь, как там живут все эти соседи по соцлагерю, потом будет что рассказывать долгими зимними вечерами!

Причем Марков вряд ли догадывался, как нелегко было Домовому смириться с этим отъездом.

С отъездом Маркова Домовой снова оставался один-одинешенек.

Сейчас, когда они с Марковым часами просиживали за чаем и неторопливой беседой, Иволгину порой казалось, что и не было этих полутора безумных лет – заключения Кирилла, его, Вадима, женитьбы и предательства Наташи. И вот теперь всему этому придет конец. И с кем ему теперь разговаривать вечерами? Пусть даже во время этих бесед Кирилл иногда уплывал куда-то и взгляд его становился таким, словно Марков видел что-то недоступное ему, Вадиму. Иволгин по этому поводу не очень расстраивался – в конце концов, грандиозное промывание мозгов, которое Маркову устроили на Пряжке, вряд ли могло обойтись совсем без последствий. Но о тех событиях они не вспоминали вслух, словно и не было их вовсе.

Иногда самому Кириллу хотелось, страшно хотелось рассказать обо всем Домовому: о своих встречах с Невским, о том, что мир устроен не так, как им до сих пор казалось… Но он сдерживался. Он знал, что тот не побежит звонить в психушку, но такие откровения встанут между ними. По крайней мере до тех пор, пока Вадим сам не окажется вовлечен в эту невероятную круговерть. Каким образом это может произойти, Марков не хотел и задумываться. Он знал два пути – тот, которым пошел Невский, и второй, известный кудесникам, мучившим его в больнице, но наверняка этим все варианты не исчерпывались.

Тут всплывала в памяти одна из английских поговорок, которые все они слышали от Джейн. Есть много способов освежевать кошку, говорила она. Вадим, слыша это, начинал возмущаться.

– А еще англичане, приличные люди! – негодовал он. – Мало вам охоты на лисиц, против которой давно протестует все прогрессивное человечество!

Кирилл пытался научиться, но пока безуспешно, предсказывать момент, когда снова провалится туда, в далекие и страшные, но такие манящие времена. Этого момента он боялся и ждал, но предугадать никогда не мог. Попытки связать перемещения во времени с определенными днями лунного календаря или языческими праздниками ни к чему не приводили.