Читать книгу "Мефодий Буслаев. Ожерелье дриады - Дмитрий Емец"

Чувствовалось, что Плаховна благоволит к малоумному гигантуи не переносит карлика.

Прасковья толкнула ногой Ромасюсика, засмотревшегося напоедавшего шоколад гиганта.

– Аида Плаховна! Покажите им, что мне показывали! –попросила она.

Рука Мамзелькиной снова скользнула в рюкзак. На сей раз изнего извлечен был свиток. Едва показавшись, он стал стремительно раскручиватьсяи в одно мгновение занял весь операционный зал. Многие метры спискаобрушивались на пол извилистыми волнами. В одну минуту они покрыли пол навысоту колена.

Сколько же там было имен! Десятки и сотни тысяч. Не толькославянские, но и индийские, китайские, английские. Выведенные мелкимканцелярским почерком с кокетливыми завитушками. Изредка попадались и высохшиебрызги крови – должно быть, писарь, утомленный каждодневной рутиной, поленилсяпромокнуть их и подчистить ножичком.

Прасковья и Зигги Пуфс внимательно смотрели назакручивающиеся волны свитка. Лица у них были ожидающие.

– Где же это было? – рассеянно бормотала АидаПлаховна, близоруко, но одновременно с чудовищной скоростью просматриваясписок. – Ага! Вот!

Свиток внезапно перестал раскручиваться. Мелкие буквыувеличились и выпрыгнули из него:

30 июля. 16.25

Петр Чимоданов – небрежное обращение с осколочной гранатой.Агония – четыре с половиной секунды.

17.01–17.59

Евгеша Мошкин – попал под трейлер (марка а/м «Вольво» гос.номер – А 234 УУ 177. Водитель – Зуев О.П. 1981 г.р.). Умер во времяпогрузки в машину «Скорой помощи» (марка а/м «Газель» гос. номер М 694 ПА 97. Водитель– Прошкин А.С. Старший санитар – Фулер М.Е. Врач-реаниматор – Цветкова И.И.)

Мошкин позеленел и тихо произнес: «Ой, мама!» Он ужеподсчитал, что ему предстоит мучиться целых пятьдесят восемь минут. Чимодановпринялся с негодованием бормотать, что у него нету никаких гранат, но внезапноо чем-то вспомнил и смущенно умолк.

– Ого! Сколько деталей! – умилился Ромасюсик,пробежав глазками по буквам.

– Лигул сам все продумал. Охота ему было в мою работувлезать! Теперь грузись вот: весь этот народец отлавливай: Прошкин, Зуев… заруль сажай, – неодобрительно отозвалась Плаховна. Как профессионал, она непереваривала стороннего вмешательства.

Поняв, что ее в списке нет, Вихрова довольно хмыкнула иудержала в стоячем положении сползавшего на нее Мошкина.

– Печальный денек будет тридцатого июля! Надо неполениться и купить что-нибудь траурное, – заметила она.

– И не говори! Я и сама об этом подумываю! –согласилась с ней Мамзелькина.

Свиток прокрутился строчек на двадцать вниз.

30 июля. 23.00

Наталия Вихрова – на усм. исп.

Утверждаю: Л и г. (противненькая подпись – мелкая и дотошностарательная).

– Так и знала, что у него фантазия иссякнет! НаГрошкиных и Брошкиных весь израсходовался! «Газеля» ты наша! Вот оно – в чужуюработу лезть! – торжествуя, сказала Аида Плаховна.

Теперь уже Мошкину пришлось поддерживать Нату.

– Что такое «на усм. исп.»? – трусливо спросилаона.

– «На усмотрение исполнителя», – охотнорасшифровала Плаховна. – Это означает, что я сама вправе определитьспособ. Я, благородно сказать, ишшо не думала. Не боись! Упакуем в аккурат какна почте!

– За что вы нас так? – простонала Ната.

Мамзелькина печально зарумянилась и высказалась в духе, чтоона вовсе не зверь. Просто однажды ошиблась с выбором профессии.

– Но Аидушка!..

– Я уже которую тыщу лет Аидушка!.. Не подлизывайся!Мое дело сторона! Надоть значить надоть! – твердо отрезала Плаховна.

Голос у нее стал сух и негибок, как старая подошва. Да, кАрею старушка, возможно, относилась неплохо, в меру алкогольной дружбы. На остальныхже сотрудников симпатия «Аидушки» не распространялась.

Мошкин обреченно подумал, что для Мамзелькиной «надотьзначить надоть» уже конечная инстанция. Есть приказ – значит нужно топать ивыполнять. Хотя именно такое простое поведение является наиболее оптимальным вбольшинстве запутанных ситуаций. Если, конечно, изначально выбрал себе верноеначальство.

– И вам не жалко нас будет? – с отчаяниемпродолжала Вихрова.

«Аидушка» пригорюнилась и погладила ее по ручке.

– Куды ж не жалко? Все ж таки свои, не чужие! Ужопомянуть, конечно, придется – тут без медовухи никуда, – сказала она спредвкушением пьянки.

– Потерпите немного, Аида! Ваша голова нужна намсветлой! – льстиво произнес Зигги Пуфс.

Заметно было, что мостик его отношений с Плаховной еще невыстроен. Усмотрев в «светлой голове» льстящую ей двусмысленность, Мамзелькиназадребезжала невидимой копилочкой и согласилась погодить.

– Ужо погожу… До тридцатого-то числа! – пообещалаона.

Петруччо ощетинился, как противотанковый еж, встретившийпротивотанковую ежиху. Раз по-хорошему не получается – надо идти напролом.

– ПОДЧЕРКИВАЮ! У нас есть эйдосы и права! – заявилон.

– Права у водителя автобуса! А у вас так,правишки! – поправил Тухломоша, невесть откуда высовываясь и исчезаяпрежде, чем Чимоданов успел выбросить кулак.

– У нас есть эйдосы! – упрямо повторил Петруччо.

Зигги Пуфс пакостно ущипнул бородку. Во всех чертах жирногоего личика прыгало торжество.

– Не заблуждайся! Вы до сих пор сотрудники мрака! Свет,возможно, оспорит ваши эйдосы, а вот жизнь наверняка не оспорит. Вы наши совсеми потрохами! – произнес он резким и тонким голосом, похожим на скрипдверных петель.

В бюрократическом его тоне было столько уверенности, чтосердце обвалилось у Мошкина в груди. Он понял: так и будет. Действительно, какойсмысл свету бороться за их жизнь, когда с каждым днем они все большезапутываются в сетях мрака, себе же делая хуже? Потуг бросить и исправитьсянет.

– Это нечестно! Я теперь гранату даже и в руки невозьму! Лучше бензопилой себе их отпилю! – отчаянно сказал Чимоданов.

– А я на улицу не выйду! Засяду с утра тридцатого накрыше многоэтажки! Туда трейлеру не проехать! Не надо былопредупреждать! – заупрямился Мошкин.

Мамзелькину угрозы не смутили.